принял Метелл Пий. В целом эта серия, по мнению исследователя, символизировала независимость мятежного проконсула от правительства в Риме; кроме того, ауреи Суллы стали первыми золотыми римскими монетами после 109 г. (Frier 1969, 187-199). А. Кивни также считает, что авгуральные символы не носят фамильного характера. С их помощью подчеркивались законность власти Суллы как проконсула, его право проводить ауспиции
[1127] и ожидать добрых знамений, и тем самым давалось понять, что боги не отвернулись от него, хотя враги и объявили его
hostis. Идее
iustum imperium Суллы служили и отчеканенные пре квестором Л. Манлием монеты с изображением Ромы на аверсе и увенчиваемого Викторией триумфатора с кадуцеем на квадриге и надписью
L SULLA IMP (
IMPE) на реверсе
[1128]. А. Альфёльди также настаивает на том, что до своего возвращения из Греции Сулла еще не был авгуром, а потому
lituus на упомянутых монетах не имел отношения к авгурату, представляя собой символ высшей власти, впоследствии, после определенной эволюции, — императорской (Alföldi 1976, 156-157). Р. Стюарт также разделяет точку зрения, согласно которой Сулла не был авгуром до 82 г., авгурские же символы связаны с легитимностью военной власти. Он стал первым, кто сделал жезл и кувшин центральными эмблемами реверса. Последующие полководцы, чеканившие такие символы на монетах (Метелл Пий, Антоний, Брут и Кассий, С. Помпей), подобно Сулле. Делали это в условиях, когда в Риме у власти находились их недруги, а полномочия самих этих полководцев выглядели в глазах многих весьма спорно
[1129]. Наконец, Р. Стюарт решительно (и вполне резонно) возражает Т. Мартину, который считал, что монеты с авгурскими символами, трофеями и легендой
IMP ITER были выпущены после победы при Коллинских воротах
[1130] — куда вероятнее, что их отчеканили после побед над понтийцами при Херонее и Орхомене
[1131]. Наконец, в 2008 г. Э. Драммонд высказал интересную точку зрения, согласно которой упомянутый запрет на пребывание в одной и той же коллегии двух представителей одного рода появился, судя по всему, уже после смерти диктатора, а потому вполне вероятно, что Сулла имел сан авгура еще до 82 г. Что же касается понтификата, то сосуд на монетах республиканского времени не ассоциировался с понтификами и понтификатом
[1132].
С учетом изложенного представляется наиболее близкой к истине следующая трактовка рассмотренных монет: они были выпущены после побед при Херонее и Орхомене, т. к. трудно представить, чтобы после них воины не провозгласили Суллу императором, и до окончания гражданской войны; жезл и кувшин на монетах означают его авгурат, но также подразумевают и связанные с ним коннотации, т. е. идею легитимности проконсульского империя Суллы[1133]; излишне говорить, что указанные серии, помимо прочего, имели целью прославить победы будущего диктатора[1134].
Несомненно «легитимизации» войны, демонстрации того, что речь идет не о братоубийственной резне, а о борьбе с внешним врагом, должно было способствовать и то, что Сулла, как уже говорилось, щадил пленных из числа простых римлян, но уже после битвы при Сакрипорте устроил избиение пленных самнитов, несмотря на то что всего год назад они без боя пропустили его через свои земли. «Возможно, это было местью за аналогичные варварские акции, совершенные самнитами во время Союзнической войны в Венафре и Ноле и, несомненно, способствовало тому, чтобы подчеркнуть националистический аспект войны, который Сулла так стремился разрекламировать» (Salmon 1964, 73, 78). Следует уточнить, что такая «реклама» вряд ли имела место раньше 82 г. — до той поры он не был заинтересован нажить себе столь сильного врага; по крайней мере, до битвы при Сакрипорте признаков его вражды с самнитами в ходе гражданской войны незаметно. Если же говорить о мести за убийства пленных римлян в Союзническую войну, то она, думается, могла стать лишь поводом для этой «рекламы». Еще более кровавой оказалась расправа с самнитами после битвы при Коллинских воротах. Обращает, однако, на себя внимание то, что такая «смена акцентов» произошла уже в ходе войны — в посланиях сенату после победы над Митридатом ни о каких самнитах речи не шло, поскольку Сулла в силу ограниченности собственных ресурсов, очевидно, не хотел заранее умножать число своих врагов. В то же время нет признаков, чтобы сколь-либо значительная часть римлян всерьез стала воспринимать последний этап
