Опять старуха пришла домой, а вслед за ней сразу же и Кечелек. Он взял у матери деньги и положил их вместе с другими. Потом сказал матери:
— Матушка, завтра ты увидишь в конюшне бендерского осла[54] отведи его на базар и продай за сто ашрафи, но помни, что я тебе наказывал: не забудь снять с него недоуздок и принести домой.
На другой день старуха вывела из конюшни бендерского осла и повела его на площадь продавать.
Случилось так, что на площадь пришел Безбородка-хитрец. Лишь только он увидел старуху и осла, как сразу же все понял.
У Кечелека, принявшего образ осла, при виде Безбородки поджилки затряслись от страха, но старуха не узнала дервиша.
— Эй, старуха, — окликнул ее Безбородка, — за сколько продаешь осла?
— За сто ашрафи, — объявила старуха.
— Я покупаю, — сказал Безбородка.
Старуха хотела снять недоуздок, но Безбородка остановил ее.
— Я покупаю с недоуздком, — предупредил он.
— А я с недоуздком не продаю, — отрезала старуха.
— Я доплачу за недоуздок еще сто ашрафи, — заявил Безбородка.
— Нет, не продам, — ответила старуха.
— Двести ашрафи!
— Не продам!
— Триста ашрафи!
В конце концов цену недоуздка довели до пятисот ашрафи. Жадность одолела старуху, и она согласилась отдать недоуздок. Сколько бедный осел ни смотрел на старуху, чтобы она догадалась и не продавала недоуздок, старуха так и не поняла или, может быть, из-за денег не хотела понять.
Безбородка-хитрец забрал недоуздок, вскочил на осла и сказал:
— Ты оставил меня в дураках! Ты притворился простаком и глупым, хитростью постиг тайну моих заклинаний и бежал, и ты думал, что я тебя не найду. Но ты за это поплатишься!
Он привел осла в тот самый сад, потом позвал дочь и спросил ее:
— Ты узнаешь этого осла?
Мерджане всмотрелась попристальнее и сказала:
— Разве это не Кечелек?
— А как же! Он самый! — подтвердил отец.
Мерджане любила Кечелека, и ей стало жаль его. Она подумала: «О горе! Отец убьет его!»
В этот момент отец прервал ее размышления:
— Мерджане, принеси мне нож.
Ей ничего другого не оставалось, как пойти за ножом. Однако она подумала: «Зачем же я принесу нож? Ведь отец убьет Кечелека!»
Под предлогом того, что нож надо помыть, она подошла к бассейну и бросила в него нож, а потом начала звать отца:
— Ой, батюшка, я хотела вымыть нож, а он упал в бассейн.
Отец стал ругать ее:
— Не нужно было мыть нож, иди теперь и достань его!
— Я боюсь лезть в воду, — заявила Мерджане.
— Тогда иди сюда и подержи недоуздок. Только смотри, как бы он не упал, пока я схожу к бассейну за ножом.
Лишь только Безбородка ушел, Мерджане сняла с осла недоуздок.
Осел превратился в голубя, а голубь улетел.
Безбородка вернулся и увидел, что дичь от него ушла. Он мгновенно превратился в ястреба и погнался за голубем. Голубь обернулся и, увидев, что за ним гонится ястреб, быстро влетел в шахский сад, превратился в красивую розу и притаился в розовом кусте. Ястреб обернулся дервишем. Дервиш подошел к воротам шахского сада.
Шах сидел под розовым кустом на шелковом ковре.
Привратник подошел к шаху и доложил:
— Да стану, падишах, я за тебя жертвой! К воротам подошел какой-то дервиш.
— Дайте ему что-нибудь, — велел шах, — пусть себе идет!
Ему вынесли денег, но дервиш отказался:
— Мне не надо денег, я хочу вон ту красную розу, но позвольте сорвать ее самому.
— Очень хорошо, — разрешил шах, — скажите ему, пусть войдет и сорвет розу.
Дервиш вошел и хотел сорвать розу, как вдруг роза взлетела и превратилась в яхонт, который вскочил в шахскую корону. Шах очень удивился, а дервиш попросил:
— Да стану я за тебя жертвой, падишах, дай мне этот яхонт.
— Очень хорошо. Я дарю тебе его, — согласился шах и снял с головы корону, чтобы дервиш мог взять яхонт.
Но яхонт превратился в гранат, гранат лопнул, и зернышки его рассыпались по земле. Дервиш сразу же превратился в петуха и стал быстро-быстро клевать зерна.
Не успел он еще склевать всех зерен, как одно из них превратилось в шакала. Шакал впился в горло петуха и задушил его. Шах и все, кто его окружал, страшно удивились и в полной растерянности следили за шакалом.
Вдруг они увидели, что шакал трижды покружился, шкура его лопнула и из нее вышел юноша. Шах совсем растерялся и, обратившись к визирю, спросил:
