Мы увидели битву издалека, когда еще не различали лиц сражающихся. Уже давно перевалило за полночь, но мост был ярко освещен. Горели машины, небо прочерчивали огненные арки – это летели в обе стороны зажженные стрелы и копья.
Мы спустились ниже, и я понял, что дети Аполлона отступают, прячась за машинами. Они выпускали разрывные стрелы, отстреливаясь от наступающей армии, разбрасывали по дороге проволочных ежей, строили горящие баррикады, где только возможно, а еще вытаскивали из машин спящих водителей, чтобы те не пострадали. Но враги приближались. Впереди, сдвинув щиты и ощетинившись копьями, шагала целая фаланга дракониц. Время от времени случайная стрела поражала их змеиные туловища, шеи или находила щель в доспехах, тогда невезучая женщина-змея рассыпалась в пыль. И все же большая часть стрел, которые выпускали дети Аполлона, отскакивала от стены щитов, не причиняя монстрам никакого вреда. За драконицами маршировали еще с сотню чудовищ.
То и дело из строя выскакивали адские гончие, тогда их уничтожали стрелами, но одна тварь схватила кого-то из ребят Аполлона и утащила. Я не видел, что с ним дальше произошло, мне не хотелось этого знать.
– Вон там! – прокричала Аннабет, сидевшая на втором пегасе.
И точно, во главе легиона захватчиков топал сам старина Тупая Башка.
В последний раз, когда я видел Минотавра, на нем были надеты только подштанники, уж не знаю почему. Может, тогда его выдернули прямо из постели, чтобы меня поймать, но теперь он подготовился к битве.
Ниже пояса он носил обычное боевое облачение греческого образца: кожаный фартук, наподобие килта с металлическими заклепками, на ногах бронзовые наголенники и кожаные сандалии, плотно облегающие ноги. Выше пояса его огромный мускулистый торс густо зарос бычьим волосом, а голова была такой огромной, что казалось странным, почему она не падает под тяжестью рогов. Он стал больше, чем в тот раз, когда я его видел – футов десяти ростом, не меньше. За спиной у него висел обоюдоострый топор, но монстру не хватило терпения взять его в руки. Стоило ему увидеть, что я кружу в воздухе (хотя, скорее всего, он меня учуял, зрение-то у него неважное), он взревел и оторвал от земли белый лимузин.
– Пират, вниз! – завопил я.
«Что? – переспросил пегас. – Неужто он… О, святой конский корм!»
Мы кружили на высоте не менее сотни футов, но лимузин до нас долетел, вращаясь, как двухтонный бумеранг. Порки с Аннабет на спине метнулся влево, а Пират сложил крылья и нырнул вниз. Машина просвистела в какой-то паре дюймов над моей головой, снесла один из вертикальных тросов моста и рухнула в Ист-Ривер.
Чудовища разразились одобрительными криками и смешками, а Минотавр поднял другую машину.
– Высади нас за линией фронта, рядом с ребятами Аполлона, – велел я Пирату. – Оставайся поблизости, но не лезь на рожон!
«Не возражаю, шеф!»
Пират спикировал к шоссе и приземлился у перевернутого школьного автобуса, за которым прятались пара ребят из лагеря.
Как только копыта пегасов коснулись мостовой, мы с Аннабет спрыгнули на землю.
Затем Пират и Порки взмыли в ночное небо.
К нам подбежал Майкл Ю – такого низенького бойца-коммандос, как он, я еще никогда не видел. Одна его рука висела на перевязи, физиономия (смахивающая на мордочку хорька) была перепачкана сажей, колчан почти опустел, но он улыбался, как будто участвовал в грандиозном развлекательном мероприятии.
– Рад, что вы к нам присоединились! – воскликнул он. – Где наше подкрепление?
– Пока что оно перед тобой, – ответил я.
– Тогда мы все покойники!
– Ваша летающая колесница еще с вами? – спросила Аннабет.
– Не-а, – помотал головой Майкл. – Осталась в лагере. Я сказал Клариссе, что она может ее забрать. Да и какая разница? Какой смысл и дальше ругаться из-за этой колымаги? А Кларисса сказала, что уже слишком поздно, что это последний раз, когда мы задели ее честь, и понесла тому подобную чушь.
– По крайней мере вы пытались, – вздохнул я.
Майкл пожал плечами.
– Ага. Ну, еще я ее слегка обругал, когда она сказала, что не станет сражаться. Сомневаюсь, что это помогло. А вот и страхолюдины!
