– Что?
– Забудь, – пробормотал я. Интересно, что имел в виду Гермес, когда говорил, что Аннабет не спасла Луку, когда выпал случай? Впрочем, прямо сейчас я пребывал не в том настроении, чтобы спрашивать.
Меньше всего мне сейчас хотелось узнать еще что-то про совместные воспоминания Аннабет и Луки.
– Суть в том, что он не умер в реке Стикс, – заявил я. – И я не умер. Теперь я должен встретиться с ним лицом к лицу. Мы должны защитить Олимп.
Аннабет продолжала вглядываться в мое лицо, словно пыталась найти отличия, появившиеся после купания в проклятой реке.
– Полагаю, ты прав. Моя мама упомянула…
– План двадцать три.
Девушка покопалась в рюкзаке и достала ноутбук Дедала. Когда она его включила, на крышке загорелся синий символ «дельта». Аннабет открыла несколько файлов и начала читать.
– Вот оно, – наконец объявила она. – Боги, нам предстоит уйма работы.
– Речь о каком-то изобретении Дедала?
– О множестве его изобретений… они очень опасны. Раз мама хочет, чтобы я прибегла к этому плану, значит, она считает, что все плохо, – Аннабет посмотрела на меня. – А как насчет ее послания тебе? «Помни о реках». Что это значит?
Я покачал головой. Как обычно, я понятия не имел, что боги пытаются мне сказать. О каких реках я должен помнить? О реке Стикс? О Миссисипи?
Тут в тронный зал вбежали братья Стоуллы.
– Вам нужно это увидеть, – позвал Коннор. – Скорее!
Синие огни больше не летели в небе, так что сначала я не понял, что стряслось.
Остальные обитатели лагеря собрались в маленьком парке на гребне горы. Они столпились у ограждения, глядя вниз, на Манхэттен. Вдоль поручней стояли туристические бинокли на подставках, опустив в них золотую драхму, можно было осмотреть город. Ребята облепили их все.
Я посмотрел вниз, на город. Отсюда открывалась обширная панорама: остров Манхэттен, омываемый проливом Ист-Ривер и рекой Гудзон, сетка улиц, огни небоскребов, темный вытянутый массив Центрального парка на севере. Казалось, все как всегда, но что-то было не так, и я нутром почувствовал, что именно.
– Я… ничего не слышу, – пробормотала Аннабет.
Вот что стряслось.
Даже с такой высоты нам полагалось слышать шум города, в котором суетятся миллионы людей, тысячи машин и масса техники – гул огромного мегаполиса. Если вы живете в Нью-Йорке, то не акцентируете на этом внимание, но шум постоянно присутствует. Даже глубокой ночью Нью-Йорк не безмолвствует.
И вот наступила тишина.
У меня возникло такое чувство, словно мой лучший друг у меня на глазах упал замертво.
– Что они сделали? – в моем голосе звучали напряжение и злость. – Что они сделали с моим городом?
Я оттолкнул Майкла Ю от бинокля и приник к окуляру.
Внизу, на улицах, движение остановилось. Пешеходы лежали на тротуарах, свернулись калачиками в дверных проемах. Не было никаких следов насилия, никаких аварий, ничего такого. Как будто все люди в Нью-Йорке вдруг прекратили свои занятия и отрубились.
– Они умерли? – пораженно спросила Селена Боргард.
У меня в животе как будто образовался кусок льда, в ушах зазвучали слова пророчества: «И узрит мир, в вечный сон погруженный». Я вспомнил рассказ Гроувера о встрече с богом Морфеем в Центральном парке. «Тебе повезло, что я коплю силы для главного события».
– Не умерли, – ответил я. – Морфей усыпил всех людей на острове Манхэттен. Вторжение началось.
Глава 10
Я покупаю несколько новых друзей
Только Миссис О’Лири радовалась тому, что весь город спит.
Когда мы спустились на улицу, адская гончая объедалась хот-догами из перевернутой тележки, а продавец мирно спал, свернувшись на тротуаре и посасывая большой палец.
Аргус ждал нас, широко открыв все свои сто глаз. Он ничего не сказал, он вообще молчун (думаю, это потому, что у него, по общему мнению, и на языке есть глаз), но судя по выражению лица, он явно обалдел.
Я рассказал ему о том, что мы узнали на Олимпе, и о том, что боги не примчатся нам на выручку. Аргус возвел глаза к небу с выражением крайнего отвращения на лице – зрелище то еще, учитывая, сколько у него глаз.
– Вам лучше вернуться в лагерь, – сказал я ему. – Охраняйте его изо всех сил.