Потом на Олимп поднялся Нико ди Анджело, и его чествовали как героя. За ним следовал его отец, невзирая на то что Аиду полагалось посещать священную гору лишь раз в году, во время зимнего солнцестояния.
Бог смерти был просто ошарашен, когда родственники принялись хлопать его по спине. Сомневаюсь, что ему хоть раз оказывали такой радушный прием.
Строевым шагом вошла Кларисса, все еще поеживаясь после пребывания в глыбе льда, и Арес взревел:
– Вот и моя дочурка!
Бог войны взъерошил Клариссе волосы и, хлопая ее по спине, назвал лучшим воином из всех, кого он когда-либо встречал.
– Как ты здорово прикончила дракена! Вот это я понимаю!
Пораженная Кларисса только и могла, что кивать и хлопать глазами, точно боялась, что отец начнет ее бить, но в конечном счете все-таки начала улыбаться.
Ко мне подошли Гера и Гефест. Бог кузнецов, слегка надувшись (обиделся, что я запрыгнул на его трон), сообщил мне, что «в целом я справился неплохо».
Гера презрительно фыркнула.
– Полагаю, теперь я не стану распылять тебя и ту девчонку.
– Аннабет спасла Олимп, – сказал я богине. – Она убедила Луку остановить Кроноса.
– Хм-м-м, – Гера с оскорбленным видом отчалила, и я решил, что нашим жизням ничто не угрожает – хотя бы в ближайшее время.
Дионис по-прежнему ходил с перебинтованной головой. Он оглядел меня с ног до головы и протянул:
– Ну, Перси Джексон, я вижу, Поллукс выжил, поэтому, полагаю, ты все же на что-то годишься. Все благодаря моим урокам, вероятно.
– Э-э-э, да, сэр, – согласился я.
Мистер Д. кивнул.
– В благодарность за мою отвагу Зевс сократил срок моей стажировки в этом жалком лагере, так что теперь мне осталось торчать там всего пятьдесят лет вместо ста.
– Пятьдесят лет, вот как? – я попытался представить, как буду уживаться с Дионисом до седых волос, при условии, что проживу так долго.
– Не радуйся раньше времени, Джексон, – предупредил бог, и тут я сообразил, что он правильно произносит мое имя. – Я все равно придумаю, как сделать твою жизнь невыносимой.
Я не смог сдержать улыбку.
– Разумеется.
– Значит, мы поняли друг друга, – он отвернулся и принялся восстанавливать свой увитый виноградной лозой трон, пострадавший от огня.
Гроувер держался рядом со мной и время от времени ударялся в слезы.
– Так много духов природы погибло, Перси. Так много.
Я приобнял его за плечи и дал обрывок ткани, чтобы высморкаться.
– Ты сделал все, что смог, супермен. Мы это переживем, посадим новые деревья, приведем в порядок парки. Твои друзья переродятся в лучшем мире.
Сатир уныло кивнул, хлюпнув носом.
– Да… наверное, но я с таким трудом уговорил их объединиться. Я по-прежнему изгой. Я еле-еле смог заставить их меня слушать, когда рассказывал им о Пане, а теперь разве они меня послушают? Я привел их на бойню.
– Они послушают, – заверил я его. – Потому что ты о них печешься и больше, чем кто бы то ни было, заботишься о дикой природе.
Гроувер попытался улыбнуться.
– Спасибо, Перси. Надеюсь… надеюсь, ты знаешь, как я горжусь тем, что я твой друг.
Я похлопал его по руке.
– Лука был прав в одном, супермен: ты – самый храбрый сатир из всех, кого я когда-либо встречал.
Гроувер покраснел, но не успел ничего ответить, потому что затрубили рога, сделанные из раковин моллюсков, и в тронный зал вошли воины Посейдона.
– Перси! – завопил Тайсон и бросился ко мне, протягивая руки. К счастью, он снова уменьшился до своего обычного роста, поэтому, когда он меня обнял, мне всего лишь показалось, что по мне проехался один трактор (а не десять).
– Ты не умер! – воскликнул он.
– Ага! – подтвердил я. – Удивительно, правда?
Тайсон захлопал в ладоши и радостно засмеялся.
– И я тоже не умер! Ур-ра! Мы заковали Тифона в цепи, вот весело-то было!
Позади него остальные пятьдесят вооруженных циклопов смеялись, кивали и с размаху хлопали друг друга по ладоням.
– Тайсон нас вел, – прогудел один. – Он смелый!
– Храбрейший из всех циклопов! – проревел другой.
Тайсон зарделся.
– Пустяки.
– Я тебя видел! – возразил я. – Ты просто превзошел самого себя!
Я думал, бедняга Гроувер бухнется в обморок, ведь он до смерти боялся циклопов, но сатир, очевидно, собрал волю в кулак и проблеял:
