Вот и сейчас, впервые оказавшись вне материального тела, она попросту растерялась. Да и было от чего: привычный мир вдруг поблек, посерел, потерял четкость… Он стал похож на карандашный рисунок, выполненный многочисленными, но слегка небрежными штрихами. Даже не просто на рисунок, а на мультфильм, пленку с которым заправили в неисправный проектор; изображение сначала сильно замедлилось, потом стало дергаться, перепрыгивать с кадра на кадр, а то и вовсе замирать. Звуки тоже исказились: переходя то в тягучий низкий шепот, то и вовсе в неразборчивый гул и шум. И все это будто куда-то отодвинулось, стало не очень важным, ненастоящим, словно и впрямь мультипликационным, вымышленным. А настоящим стало нечто другое – что-то такое, что Катя еще не могла осознать полностью – наверное, ее разум был пока не готов к подобному.
Первым желанием было вернуться назад, в тело подруги. Но, во-первых, Катя не знала, как это сделать, а во-вторых, она рассердилась на себя: в конце концов, ей уже тринадцать лет, так что пора давать отчет своим действиям, доводить начатое до конца и не прятаться от малейших трудностей. Правда, возникшие перед ней в данный момент трудности сложно было назвать «малейшими», но, с другой стороны, было и вовсе непонятно: трудности ли это вообще, или нечто такое, чему в обычной человеческой жизни попросту не было ни места, ни, соответственно, названия.
«А ты теперь и не человек! – сказала себе Катя, но все же поправилась: – Не совсем человек». И она уверенно направилась к «нарисованной» входной двери.
Глава шестнадцатая, в которой Катя узнает, как все обстоит на самом деле
Собственно говоря, «направилась» – это вовсе не означает «пошла». Нет, ноги у новой Катиной ипостаси были, равно как и руки, голова и все прочее – причем, на вид именно ее, Катины, – только вот ощущалось это тело настолько легким, почти невесомым, неосязаемым, что удобней в нем было не ходить в прямом смысле этого слова, а летать, или даже, скорее, перемещаться: стоит подумать, что надо бы оказаться вон у той двери – и ты уже там.
Так что на улице Катя очутилась быстро. Если это можно было назвать улицей… Прежние дома, фонари, деревья, как до этого обстановка и люди в Ириной квартире, также казались нарисованными серыми карандашными штрихами. А новый мир все настойчивей давал о себе знать. И первым делом Катя почуяла его запах. Здесь пахло цветами. Ощутимо, но в то же время ненавязчиво. Запах не дурманил, не кружил голову, он словно лишь намекал о себе, будто подсказывал: здесь хорошо, здесь красиво, спокойно и сладко. А потом, в подтверждение музыки запахов, Катя услышала и обычную музыку… Нет, не так… Музыка была обычной лишь в том смысле, что являлась порождением звуков. Но сами эти звуки… У Кати, опять же, было еще слишком мало опыта в общении с этим миром, чтобы осознать и суметь выразить привычными понятиями, на что были похожи эти звуки и сотканная из них музыка. Но она была такой же, что и запахи – ненавязчивой, но очень красивой и спокойной. Вернее, успокаивающей. Только не в смысле – убаюкивающей, а вселяющей в душу покой и умиротворение, надежду на радость и счастье.
А еще этот мир был цветным и объемным. Даже чересчур объемным. Судя по всему, в нем присутствовало более трех измерений; наверное, потому Катя и не могла поймать увиденное в привычном ракурсе, зафиксировать его в сознании.
Зато «Бабу-Ягу» она увидела быстро. Впрочем, на сказочную крючконосую колдунью эта аккуратная, седенькая, чуть сгорбленная старушка походила мало. Скорее всего, и в первую очередь, из-за доброй, чуть печальной улыбки и чистого, тоже очень доброго взгляда ясных серых глаз.
– Ну, здравствуй, внученька, – сказала она.
– Здравствуйте, – ответила Катя. – Вы ведь моя прабабушка Анна? – Она спросила это, лишь чтобы завязать разговор. Сомнений, что перед ней именно ее прабабушка, о которой ей рассказывала мама, которую она видела на старой семейной фотографии, а также на дисплее цифрового фотоаппарата после «сеанса магии», больше не оставалось.
– Да, Катюша, это я, – сказала прабабушка, и улыбка исчезла с ее лица. – Очень жаль, что нам пришлось встретиться именно здесь. Очень жаль. Тебе бы еще рановато сюда попадать. Ну, да что теперь сделаешь? Не сумела я предупредить. Пыталась, да вот… Помешал этот… – Старушка неприязненно поморщилась.
