Мысли Батийны путались.
Валентина Копылова, столкнувшись с непонятными для нее обстоятельствами, перестала горячиться и то и дело обращалась к Батийне:
— Как быть теперь, Батийна? Неужели замешан Барскан?
— Вполне возможно. Он сын Шаймердена — самого влиятельного человека в роду.
— Что ж, он плюет на законность? Неужели он не понимает, что натворил?
Батийну тоже ставили в тупик заслуги Барскана перед советской властью. Будь в этом деле замешан кто другой, привлечь его немедленно к ответу по закону было бы не так-то трудно. А вот отец Барскана Шаймерден верой и правдой служил в прежнее время белому царю.
Как только новая власть свергла царя, Барскан, говорят, по совету своего отца связался с бандами и стал атаманом. Немного спустя, предвидя неминуемый разгром банд, Барскан подался, опять же по совету отца, к красным. Подался не просто. Связав атамана, он помог красным захватить всю банду. Облачившись мгновенно в овечью шкуру, он получил в награду маузер с надписью «За заслуги перед революцией» и вскоре стал командиром отряда.
Услышав имя Барскана Шаймерденова, милиционеры сразу сникли. А до того они были настроены по-боевому, грозились проучить — пусть он даже будет самим богом! — преступника, похитившего дочь старика Байтерека. Однако стоило им узнать, что человек, укравший молодую девушку, приходится родным братом Барскану Шаймерденову, и милиционеры опустили головы: «Как это мы подымем руку на любимого брата товарища Шаймерденова. К тому же он попросту не даст арестовать себя».
Валентина возмущенно дернула повод и хлестнула камчой по ляжке, хотя конь ехал довольно споро.
— Айда! Черт с ним, с Барсканом! Закон все равно на нашей стороне!
Они поскакали в аил Барскана, взяв с собою председателя Союза кошчи Джусупа.
Когда Байтереку сказали, что его внучку выкрал сын Шай-мердена, у старика потемнело в глазах. Кто другой на его месте, может, был бы польщен, что его дочка выйдет замуж за столь видного человека. Но мудрый Байтерек, хорошо знавший весь род Шаймердена и всю пх подноготную, нисколько не обрадовался, напротив, он впал в отчаяние, словно на него свалилось расколотое небо.
— Дорогой Джусупжан, открой мне всю правду. Я еще надеялся, что моя Чолпон в руках у людей, а она, оказывается, в пасти у дракона. Удастся ли по закону новой власти вырвать у этого страшилища бедную мою девочку?
Скакавший легкой рысью на гнедой трехлетке раскрасневшийся под солнцем Джусуп посмотрел ласково на старика и сказал:
— Не бойтесь, аке! Каким бы почтенным и сильным ни был Шаймерден, он один. А нас много! Все эти люди посланы властью. Я, к примеру, секретарь Союза кошчи, избранный от бедняков большой Кунгейской долины. Попробуй-ка Шаймерден не считаться с нами!
Кони рысят, обгоняя один другого, стремя звякает о стремя, Байтерек, запуганный еще с молодости, трясется от страха. Что значат для Шаймердена эти две женщины? Он и при царе Николае никого не боялся. Так и лебезили перед ним аксакалы. Этот человек ни во что не ставил аильных аткаминеров, волостных и мелких биев. Кто из них осмелится тягаться с Шаймерденом? Больше всего водился он с купцами, теми, кто торговал в Андижане и Ташкенте — на западе, в Кашгаре и Кульдже — на востоке, да с уездным начальством и с чиновниками покрупнее.
От четырех жен у Шаймердена было восемнадцать детей. Семь дочерей, остальные — сыновья. Сыновья старших его жен были женаты, дочери вышли замуж, все обзавелись своими юртами. К старости байбиче с детьми отделились от него. У каждой — свой аил. Самая младшая, любимая токол Шаймердена, Джибек, родила и вырастила двух сыновей и ни одной дочери. «Львица рожает двоих, собака — семерых», — ласкаясь к гордому мужу, хвастала токол.
— Что, если мои сыновья, следуя вам, вырастут соколами и будут гонять перед собой ваших черных воронов. А, батыр?
Младший ее сын, Мурза, которого она прочила в соколы, вырос вздорным баловником, — он привык невозбранимо делать все, что взбредет на ум. Соберет вдруг со всей округи охотников с ловчими птицами, педелями вместе с ними бешено охотится. Не повезет, он мог бесцеремонно сказать, что подбитая другим охотником косуля его трофей. Однажды охотник, решивший было увезти свою добычу без ведома Мурзы, в отместку был наказан заодно со своими сородичами. Короче говоря, пора было шалопаю Мурзе прекратить свои безобразия да понести законное наказание, но этого не произошло.
