— Конечно! Естественно! Я все выдумываю.
Майя выжидающе улыбнулась, похоже, сейчас начнутся откровения.
— На той неделе. Она меня заперла в аудитории.
— Что?
— Да! После последней пары.
— Ай, ай, ай… И вы, батенька, так и сидели до утра?
Он скривился:
— Издеваешься?!
— Что ты, как можно? — а у самой улыбка до ушей.
— Издеваешься, — он покивал, — Нет. Я не сидел там до утра. Сама же потом и выпустила.
Майя хохотала в полный голос.
— Но ничего, я ей отомстил. Ага.
— Да?
— Вчера. Запер ее после пар в пустой аудитории.
— Какая жестокость…
Тут он добавил, хищно и победно сверкая глазами:
— Изнутри.
— Что?
— Что-что… Заперся я с ней…
— И…?
Вид у господина Рудинского был мечтательно-сыто-ностальгический, а глаза подернулись поволокой. На что Майя решительно качнула головой и сказала:
— Ну, я смотрю, тебе мои советы не требуются. Анализировать тут просто нечего. Но ты смотри, чтобы девчонку не обижал!
— Майя! Вот только глупости не надо говорить!
— Ладно-ладно. Тристан ты наш, с Изольдой… — фирменная ехидная улыбка.
— Майка… Знаешь… Я никогда не думал, что это так… так…
Майя только рукой махнула.
— Расцвел кактус!
Он грозно свел брови, а потом рассмеялся вместе с ней.
— Ладно, Майка. Мне косточки перемыли. Скажи лучше, как у тебя?
— У меня…
Она на какое-то время ушла в свои мысли, и мысли, очевидно, не были неприятными, потому что женщина улыбалась.
* * *
С тех пор, как Сережа начал хоть как-то общаться с Владом, ей стало легче. Исчезла это выматывающая нервозность. Конечно, до нормальных мирных отношений, не говоря уже о родственных, было далеко, как до Луны. Но хоть не вражда. Хоть не надо переживать, что мальчик сорвется. Да и Влад… Да, он не подарок, но все равно нехорошо как-то. Теперь она не была против того, чтобы отец наладил отношения с сыном. Все-таки, Майя сама воспитывалась в традиционной семье, с совершенно определенными ценностями. И ей показалось правильным, что Влад хочет добиться доверия сына. А мужчина стал задерживать подольше, теперь за столом вместе сидели, правда, молча, но…
Ей импонировало то, что Марченков не пытается «купить» сына, а ищет к нему пути. В один из вечеров, провожая его, она в первый раз вышла вместе с ним и прикрыла за собой дверь. Хотела поговорить с глазу на глаз.
— Влад.
Он остановился немного удивленный и честно, говоря, напрягся, не зная, чего ждать.
— Да?
— Я благодарна тебе…
— За что? — он даже смутился.
— За то, что не предлагаешь Сереже деньги, еще какие-нибудь блага жизни… Что не пытаешься «купить», короче.
Он грустно улыбнулся, протянул руку, касаясь ее щеки, и сказал:
— Я знаю, то, чего я хочу, нельзя купить, это можно только заслужить. И я знаю, что это не будет просто. Но я не отступлю.
И посмотрел на нее так…
А неделю назад Сережа приплелся в кухню со своими расчетами, у него никак не ладилось, так и жевал — одним глазом в записи пялился. И тут Влад попросил разрешения взглянуть, а потом указал сыну, где ошибка. Надо же, за столько лет еще что-то вспомнил. Сережа сначала в штыки, мол, да что ты… А потом проверил, и правда. Кончилось тем, что они с тарелкой оладьев засели на диване в гостиной. Шумели, спорили, доказывали. Оладьи закончились, Сережа прибежал в кухню за новой порцией и выпалил:
— Ты знаешь, ма, а предок-то ничего! Голова еще варит! — и умчался обратно.
Мужики. Майя только улыбнулась, глядя из кухни, как эти двое склонились над исписанными листами, совершенно одинаковыми жестами таская с тарелки оладьи. А Влад вдруг поднял голову и посмотрел на нее, словно почувствовал. И столько всего было в его взгляде… В тот вечер она снова вышла к нему за дверь, и он ее поцеловал. И так теперь каждый вечер… Как подростки… Смешно…
* * *
— Майя Михайловна, что-то ты затихла?
Она спохватилась и покраснела.
— Эй… Мадам Сухова? Мы что… Краснеем? И есть за что?
— Иди ты!
— Таааак… Я просто нутром чувствую, что здесь махровый анализ назрел!
Он улыбался ехидно, глаза горели добродушным любопытством, он тормошил ее, Майя фыркала и отбивалась. Потом успокоился и спросил мягко:
— Майя, как ты?
— Хорошо, я хорошо.
Она ответила быстро и отрешенно, глядя куда-то в окно.
