— А то, Майя, что у тебя к нему до сих пор сильные чувства.
Оставалось только согласиться.
— И теперь, возвращаясь к тому, что я хотел спросить… Майя Михайловна, позвольте вам задать вопрос интимного свойства. Чисто в целях анализа и как друг.
— Задавай, — вяло ответила она.
— Ну, тогда скажите, девушка, вот что. Романов за Вами замечено не было, замуж не вышли… Что за двадцать лет, что ли… Ни-ни? Никакого секса? В книгу рекордов Гиннеса собрались?
— Не придуряйся! Просто не хотела ни с кем любовь крутить.
— А… Ну тогда я спокоен. В книгу рекордов тебе не попасть…
Филипп с минуту смеялся, отбиваясь от рассерженной Майи. Потом угомонился:
— Ну, не фырчи, как рассерженная кошка. Это же в целях анализа. И кстати, это тоже диагноз. За двадцать лет не найти никого! Будто все мужики кругом вымерли. Это, матушка, тот еще диагноз.
— Я просто…
— Что, просто? Вот-вот. Просто никого вокруг не видела. Это я к тому, что чувства твои к этому Владику Марченкову никуда не делись. Конечно, ты будешь сама решать, я просто анализирую то, что ты мне рассказала. Это твоя жизнь. А теперь позволь, так сказать, наложить мое резюме.
— Говори уж.
— Знаешь, из всего этого у меня сложился вывод. Жизненный ПАРАДОКС. Представь себе, Майя, но то, что вы тогда с этим твоим любимым Владиком не поженились, было большой удачей именно для тебя.
— Это почему же?
— Ах, дорогая, это элементарно. Ну, поженились бы вы тогда, и что было бы?
— Что?
— А то, что он тебе всю кровь бы выпил. Ты бы ему в глазки заглядывала, пылинки сдувала, стелилась ковриком, а он мотался как мартовский кот. Что за семейной счастье тебя с ним ждало, сама подумай. Да еще и непременно попрекал бы всю жизнь тем, что из-за тебя ахххх, каких возможностей лишился, наступил на горло своей песне и т. д. и т. п. И еще, ты рядом с ним всегда чувствовала бы себя ущербной. Тебе это надо было? А теперь что мы видим?
Спорить с ним было трудно.
— А теперь этот тип каждый день сидит у тебя под окнами, как бездомный барбос. Все, Майя Михайловна, теперь власть поменялась — скидывай сапоги! Теперь его очередь тебе в глазки заглядывать. Теперь он твой с потрохами. Хочешь — бери, не хочешь — выкинь. Тебе выбирать, надо оно или не надо.
Вот она и думает, выбрать бы еще, надо оно или не надо. Они просидели молча минут десять. Майя осмысливала, а Филипп просто смотрел в окно. Потом Майя проговорила:
— Спасибо тебе, Филипп… Ты прости… что я ничего не замечала…
— Ой, успокойся, ради бога. Твоим другом быть намного лучше. Что может быть лучше свободного человеческого общения?
— Филипп…
— А женщину свою я просто пока не встретил. Вот встречу, тоже буду у тебя совета просить.
— О, я тебе насоветую, даааа!
— Я как-то не сомневался, ехидная Вы наша. Ладно, удачи тебе.
— И тебе удачи.
Сорокаминутное окно в расписании закончилось, они разошлись по делам. Филипп думал про себя, что все бабы ужасные дуры, даже если они доценты, умницы и просто отличные люди. А Майя думала, что парадоксы в жизни, конечно, интересные вещи, но лучше бы они случались не с ней, а «где-то далеко в горах, только не в нашем районе». Решать ей совершенно ничего не хотелось. Вспомнила Беспольского и, как ни странно, улыбнулась. С высоты прожитых лет ее дурацкий роман с ним казался таким… глупым и безвредным. Не неприятным, нет. Но не оставившим в ее душе следа. Она улыбнулась снова. Может и правда, ей стоит поблагодарить Альку за то, что он тогда вмешался?
