- Но я не желаю ему
служить! – не выдержав спокойно-ироничного тона, крикнула в трубку Людмила. – Я
вообще не принадлежу ни к какой религии, а живу, кстати сказать, в России, где
существует своя тысячелетняя духовная традиция!
- При чем тут традиции
России?.. – холодно возразил Ким. – Я говорил совсем не об этом.
- А я об этом!
Она не могла унять
поднявшегося из глубины души возмущения. Что же такое, в самом деле? Разве она
человек без Родины, чтобы так настойчиво тянуть ее в чужую религию, в чуждую
ментальность?
- Если бы я
почувствовала потребность стать верующим человеком, то выбрала бы традиционную
русскую духовность – православие!
Когда она смолкла,
казалось, что сейчас нечто произойдет: телефонная трубка разлетится в черепки,
либо сам потолок обрушится ей на голову вследствие того гнева, который
выплеснет на нее Ким.
- Ваши косные мысли
доказывают лишь то, что с вами не нужно ничего обсуждать, – еле выговорил он
сквозь душившую его ярость. – И вообще не стоит церемониться. Скоро я поговорю
с вами по-другому…
- Ну старый осел, если
он опять ничего не сделает!.. – добавил Ким словно бы для себя: в драматургии
такие реплики обозначают ремаркой «в сторону».
- Я вас не поняла, –
дрожащим голосом сказала Людмила, сердце которой вдруг сжалось
тоскливо-безнадежным предчувствием.
- Скоро поймете!
28
Во время этого
необычного разговора «старый осел» Артур Федорович метался по пустому классу,
то приближаясь к учительскому столу, то вновь отскакивая в сторону. Самый
обычный с виду стол притягивал его как магнит – ведь на нем находились личные
вещи Людмилы Викторовны. В то же время внутренние принципы Артура Федоровича не
позволяли ему исполнить приказание Кима. Он считал себя порядочным человеком
(с некоторыми оговорками, но тем не менее), а взять чужую вещь – это, простите,
воровство! Однако столь удобный случай вряд ли представится снова. Несколько
раз Артур Федорович протягивал руку к бежевому шарфику, вложенному в серый
берет, к сумке на ремешке, зацепленном за уголок стола. И всякий раз
отдергивал. А если его, кроме прочего, застанут на месте преступления? Вот
сейчас войдет уборщица, гремящая ведром в коридоре, а он роется в чужих вещах!
Артур Федорович
стукнул по столу кулаком, выражая свое отношение к роли, определенной для него
Кимом. Стол пошатнулся, и из раскрытой тетради выкатилась вложенная между
листов ручка. Наконец-то удача улыбнулась старику: ручка – это не столь
серьезно, и в то же время вещь, лично принадлежащая Людмиле Викторовне.
Конечно, Артур
Федорович знал, что сознательно упрощает проблему: ведь главный смысл действия
заключался отнюдь не в стоимости украденного. Ким не скрывал, что с помощью «сувенира»
попробует овладеть сознанием хозяйки. Говорят, человек идентичен информации о
себе самом, а эту информацию можно «считывать» с какой-либо принадлежащей ему
вещи. Потому что внутренняя сущность невидимо оседает на предметах, к которым
человек прикасался; пропитывает его одежду, место, где он жил и т.д. В этом,
надо полагать, коренится смысл почитания верующими святых мощей, источающих
особые цельбоносные токи.
Однако заявленный
принцип может действовать и в обратном направлении: например, колдуну для
воздействия на человека тоже требуется вещь, находившаяся в личном
употреблении. Она послужит колдуну дверью во внутренний мир намеченной жертвы,
если, конечно, этот мир не защищен чем-то изнутри. Но это уже отдельный вопрос
– о прочной защите. Пока же Ким, получив пресловутую ручку, обретает над
Людмилой Викторовной определенную власть.
Артур Федорович
был не настолько глуп, чтобы этого не понять. Но если он опять предстанет перед
Кимом с пустыми руками… В прошлый раз Ким предупредил, что дает ему последнюю
отсрочку! А ведь он может просто уничтожить бедного старого неудачника, не
пробившегося наверх артиста…
Перед этим доводом
все прочие казались не столь значительны. Нахмурившись, Артур Федорович
решительно опустил свой трофей в карман.
А через минуту
оказалось, что госпожа удача предпочитает закон парности: если уж она
улыбнулась тебе один раз, можно рассчитывать и на вторую улыбку. В класс,
запыхавшись, вбежали два мальчугана: прекрасный пастушок Слава Стайков и еще
какой-то щуплый парнишка небольшого роста.
