- Кирочка Михална, –
вслух сказала она. – У вас нет анальгинчику? Что-то у меня зуб заболел.
Директорша принялась
шарить в своем ридикюле времен первой, от силы второй пятилетки, но ничего из
его недр не выудила. Оказалось, вчера, мучимая ломотой в пояснице – память о
посвященных туризму годах – она прикончила все свое болеутоляющее. Однако,
воспитанная на принципах коллективизма и взаимовыручки, старуха не могла
видеть, как товарищ по общему делу кривится рядом от боли.
- Поди сходи в аптеку.
Рюкзаки подождут – все равно ты в таком состоянии не работник…
Валя живо собралась и
пошла. Кроме прочего, ей хотелось вырваться из надоевшего, пахнущего резиной
подземелья на свежий воздух, пройтись по открытому пространству. Вдоль
проспекта ветер гнал желтые повядшие листья: еще не сухие, но уже и не полные
молодых соков, как летом… словно она сама. Придет время, и ее плоть станет
высохшим, аж коричневым листком, а она все будет работать здесь, в этом детском
туристическом клубе, разве что на месте старухи. И ничего в ее судьбе не
изменится.
День Знаний, уже
переживший свой утренний апофеоз, потихоньку доцветал на проспекте: гаврики как
раз закончили учебу и высыпали на улицу. Малыши расходились по домам в почетном
сопровождении взрослых. Многие родители отпросились сегодня с работы, чтобы
встретить ребенка из школы, а заодно попраздновать с ним. Взрослые с детьми
создавали на проспекте атмосферу особой торжественности, заслуженной гордости
собой и друг другом. Как же, одни – выросли, другие – вырастили, есть чем
похвастаться в первый день сентября. Вальяжного вида бабушка подвела свою
малявку к ларьку выбирать мороженое. Было видно, что девчушку завораживает сама
возможность выбора - пока он не сделан, вся витрина кажется твоей.
У Вали сжалось
сердце: ну почему первый же аборт навсегда лишил ее материнства? Можно было
вырастить ребенка и без отца. Например, привезти из пригорода свою
тетку-пенсионерку, а самой сразу после декрета выйти на работу… Как-нибудь бы
прожили. Вопрос решался семь лет назад – не продешеви она тогда, и картина с
девочкой, выбирающей мороженое, могла бы иметь к ней самое непосредственное
отношение… Валя достала платочек, чтобы вытереть вспотевший лоб… ну и глаза
заодно промокнуть...
- Дэвушка? – с восточным
акцентом сказали сзади.
6
Небольшая школьная
комнатка психолога была обставлена изысканной мебелью: круглый столик, два
низкой посадки кресла и обитый замшей диванчик у стены. На столе вазочка, в ней
– голая ветка изогнутой как змея японской сакуры. А возле двери теснились
плотно набитые в ведро с водой гладиолусы, георгины, астры, гвоздики, розы, от
которых на всю комнату наносило нежным цветочным запахом.
- Можно к вам,
Артур-сан? – спросил за дверью твердый молодой голос.
- Входи, Кимушка. Как
говорится, прошу к нашему шалашу.
В комнату зашел
невысокий смуглый человек крепкого сложенья, черные волосы которого резко
контрастировали с белым полотняным костюмом. Глаза у него были словно не до
конца прогоревшие угольки, вдруг вспыхивающие в темной глубине красными
точками. От всей его складной пружинистой фигуры исходила нетерпеливая энергия.
- Неужели ты вот так
нараспашку по улице шел? – с восхищением прищелкнул языком Артур Федорович.
- Я в кимоно и зимой
хожу, не то что сейчас. Тем более от Центра до вашей школы не более километра…
- Да, – вздохнул Артур
Федорович. – Вот я и передвинулся, выходит, на километр. В Центре нет теперь
драмкружка… Или уже завели новый?
- Не успели. Да вы не
расстраивайтесь, Артур-сан, всегда можно переиграть.
- У тебя все просто,
самурай. А я уже пожилой человек, много повидавший и, увы, много переживший. «Я
хочу свободы и покоя», как Лермонтов, «Я б желал забыться и заснуть!»
- Ну-ну, сан, не
мечтайте: кто забудется, того разбудят. Из океана сущего выпасть нельзя. Водку
пить будете? – Ким достал из-за пазухи бутылку «Столичной».
- Ба-а, да ты понимаешь,
где мы с тобой находимся? Что будет, если директор или кто еще увидит, как мы
тут с тобой распиваем…
- А у вас разве нет
ключа?
