— За свою даму сердца, боярыню Маргариту, я каждого из вас, кто останется в живых, вызову биться на секирах или мечах!
— Еще раз заявляю вам от имени старосты замка, что женщин у нас нет; они уехали вместе с нашим князем.
— Скажите нам правду, где они, и за это мы даруем вам жизнь.
— Точно нам неизвестно, где они сейчас, мы только знаем, что здесь их нет. Замок мы не сдадим и милости у вас просить не станем, но боярыню Книстаутене и ее дочь ищите в другом месте.
Все же им не поверили и еще яростнее двинулись на стены замка.
Через два дня Кернаве была взята, но ни Книстаутене, ни ее дочери в замке не оказалось.
Расстроились Книстаутасы, обеспокоенные судьбой своей матери и сестры, задумался рыцарь Греже, но больше здесь делать было нечего. Женщин следовало искать в другом месте.
Отдав замок воинам на разграбление, рыцарь Греже и оба Книстаутаса с боярином Минтаутасом пошли к князю Витаутасу и попросили отпустить их в Тракай. Князь согласился, и в ту же ночь они уехали.
Когда стемнело, князь Витаутас снова смотрел на утопающую в огне восточную Литву, но от Кернаве уходить не хотел.
— Не понимаю, — вполголоса обратился князь к боярину Рамбаудасу, — неужели они уже и до Тракай добрались?
— Не может быть, князь, — охнул боярин Рамбаудас и прищурившись присмотрелся к огромному пожару, полыхающему далеко впереди.
— А может, это всадники миснийского маркграфа ворвались в тракайские пущи и подожгли какую-то избу, — засомневался боярин Гаршва.
— Боярин, еще вчера всадники маркграфа шатались по окрестностям Круониса и не могли они так быстро перебраться в тракайские леса, — высмеял его боярин Кершис и добавил: — По-моему, горят или Сумилишкес, или Ужугуостис.
— Боярин, Сумилишкес и Ужугуостис находятся как раз в тракайских лесах. Но это уже дальше Сумилишкес и слева от Ужугуостиса, — стоял на своем боярин Гаршва.
— Бояре, вы только посмотрите, — обратился к ним боярин Рамбаудас. — Вот это зарево — Жежмаряй, рядом дотлевает Вевис, и тут же Кетавишкес с окрестными селениями. Там, где двойное зарево, — Дарсунишкис с какой-то соседней деревней. Между ними пылают избы Наватичяй и Барсакишкес… Кальвяй еще вчера сожжены великим магистром и во второй раз гореть не могут. И если бы там горели Ужугуостис или Сумилишкес, то вокруг них пылали бы и все остальные селения и хутора, как вчера вокруг Кальвяй и Кетавишкес. А там во все стороны на расстоянии полдня пути — ни одного пожара… Ни всадники миснийского маркграфа, ни рыцари великого магистра не могли так быстро продвинуться вперед. Князь прав: это горят Тракай!
— Тогда почему не горят селения вокруг Тракай? — после продолжительной паузы спросил Кершис.
— Селения вокруг Тракай не горят потому, что замок поджег сам Скиргайла, — откликнулся князь Витаутас, молчавший, пока бояре спорили, и, не оборачиваясь к ним, приказал: — Подожгите и вы несколько деревень…
Вскоре на берегу Нерис запылали несколько деревень. Новое большое красное зарево охватило северо-западный край небосвода и слилось на нем с огромным морем кровавых сполохов.
— Гонцов от великого магистра нет? — спросил князь Витаутас перед тем, как отправиться в палатку спать.
— Нет, светлейший князь, но вас дожидаются несколько витебских бояр. Недавно прибыли.
— В доспехах?
— Да, и с людьми.
— Еще что?
— Есть бояре, сбежавшие от Скиргайлы и прибывшие из Лиды.
— Много их?
— Не очень.
— Бояре пусть подождут до завтра — могли пораньше приехать. — И князь вошел в палатку.
На следующий день, проснувшись рано утром, князь расспрашивал о событиях прошлой ночи. С горы он смотрел на край, затянутый серой пеленой, на поднимающиеся кое-где черные клубы дыма, и дивился, что за ночь союзное войско совсем не продвинулось вперед.
Тракай еще курились, и облако черного дыма висело над лесами там, где были Ужугуостис и Сумилишкес.
— Прибыли гонцы великого магистра, князь, и желают немедленно говорить с тобой, — сообщил Витаутасу боярин Рамбаудас.
— А что у них?
— Плохо дело, князь: союзники отказываются идти на Вильнюс и хотят возвращаться домой.
— Какая причина?
— Кончается провиант, лошадей вообще кормить нечем; в деревнях всадники Скиргайлы подмели все под метелочку. У некоторых кони еле-еле ноги передвигают, листьями кормят.
