Чтобы ни один человек не успел сбежать из замка, оба Книстаутаса с Минтаутасом и комтуром Германом быстро продвинулись вперед и окружили Тракайский замок. Но, увы, едва они вышли из леса, как тут же увидели вместо замка груду пепла. Рыцари приуныли, словно проиграли весь поход. Магистр тоже расстроился и сразу же послал гонцов к князю Витаутасу, чтобы те потребовали провианта, кормов для лошадей и пригласили князя на совещание насчет дальнейшего похода. Но едва успели уехать гонцы, как на передовые части войска великого магистра навалились всадники Скиргайлы. Союзники только защищались и поспешно отступали. Пришлось бросить в лесах несколько пушек, все тараны и другие стенобитные машины. И опять рыцарь Греже проявил большие воинские способности и доказал, что он не только умело разрушает крепостные стены, но и продуманно организует отступление. Вся беда была в том, что провианта для людей и кормов для лошадей еще при наступлении не хватало, поэтому теперь, когда пришлось отходить по той же дороге, многие ели конину, а лошадей кормили зелеными побегами и прошлогодними листьями.
Вдоль всей дороги торчали обглоданные молодые деревья, то там, то здесь чернели выстриженные лошадьми до земли лужайки, а рыцари для утоления голода стреляли даже ворон.
Князь Витаугас, выехавший из своего лагеря на совет с великим магистром, увидел многочисленные полки союзников, отступающие по дороге из Тракай в Жежмаряй. Все были злые, голодные и оборванные. Лошади едва передвигали ноги и живы были только водой. Все наперегонки спешили к Неману в надежде переправиться на другой берег, в Судувию, где в лесах было много зверья, птицы, вдоволь травы для лошадей и не угрожали всадники Скиргайлы.
Вскоре прибыл великий магистр со своими вельможами и рыцарями. Лицо Конрада Валленрода сияло какой-то внутренней радостью, хотя он прикидывался расстроенным >48. Никакого совещания не было, так как все понимали, что голодное войско на полудохлых лошадях не только воевать, но даже защищаться не сможет. Вслед за великим магистром по дороге двигалось несколько повозок, но были они нагружены не провизией и не добычей, а разными распятиями, ладанками и святыми образами, которыми орден намеревался оделить заново окрещенных литовцев. Чтобы литовцы не осквернили эти святыни, их не хотели оставить и увозили с собой.
Яростно набрасывался Скиргайла на отступающих союзников и бил рыцарей без всякой жалости. Рыцари тоже защищались отважно, и многие из них уже потеряли своих коней. В лесах действовали и отдельные отряды литовцев, причем они так осмелели, что группы из нескольких мужчин нападали на целые хоругви крестоносцев и, уничтожив передних, углублялись в лес; обогнав отходящих, литовцы вновь наскакивали на врага и таким образом изматывали отступающих, не давая им ни минуты передышки.
Войско князя Витаутаса не испытывало никаких неудобств; око даже значительно возросло за счет перешедших на его сторону полков и бояр Скиргайлы. И на сей раз, как и в прошлом году при отступлении из Вильнюса, князю пришлось прикрывать отход союзников и отражать все наскоки врага. Поначалу Скиргайла еще пытался нападать на Витаутаса, однако увидев, что его полки один за другим переходят на сторону сына Кестутиса, прекратил погоню. Но союзники и сами торопились домой, и несколько дней спустя все земли восточной Литвы от Тракай до Каунаса уже были очищены от войск крестоносцев и их союзников. Отступили они очень быстро. Если на грабежи и сожжение всех поселков и деревень вокруг Каунаса и Тракай крестоносцам потребовалось более двух недель, то отступление на голодных лошадях заняло у них неполных три дня. Мало кто из рыцарей нес или вез с собой какую-нибудь военную добычу или вел пленных; многие лишь торопились убежать от голодной смерти и спасти свою жизнь.
Добравшись до неопустошенных мест по ту сторону Каунаса и острова, на котором они так шумно пировали перед походом, союзники остановились на отдых. Вскоре прибыл и Витаутас; тогда на этом острове общими силами были сооружены два укрепления и обновлен Риттерсвердерский замок
