— Больших не было, а маленьких — всю дорогу до Каунаса задом пятились… Ну, а кто теперь хозяин замка, кто владеет поместьем боярина Книстаутаса? — спрашивал удивленный боярин Кершис.
— Теперь орден.
Кершис притих и задумался. Молчали и другие жемайтийцы и крестоносцы; они стояли, опустив свои мечи, но все были готовы ринуться в бой или защищаться.
С боярином Кершисом, как со своим старым знакомым, поздоровались и комтур Герман, и некоторые братья.
— Значит, и боярыня с дочерью здесь?
— Здесь, с нами, если хочешь повидаться с ней — пожалуйста. — И рыцарь Греже вместе с боярином Кершисом поехал к Книстаутене.
— Боярыня, я не хочу верить глазам, но, когда услышу твой голос, поверят и мои глаза: не обман ли это?
— Не обман, боярин: я подчиняюсь приказу нашего государя князя Витаутаса и, сопровождаемая своими верными слугами и воинами крестоносцами, еду в Мариенбург. Там надеюсь увидеться и со своими сыновьями.
— А кто сейчас присматривает за поместьем и замком? — спросил Кершис.
— Об этом спрашивай у них.
Кершис подумал, посмотрел на крестоносцев и сказал:
— Боярыня, я верю и не верю, но если тебе угрожает хоть малейшая опасность, только молви слово, и мы сразу же освободим тебя — нас много, и мы привыкли проливать кровь.
— Спасибо тебе, боярин, но я хочу ехать в Мариенбург и побыстрее увидеться со своими сыновьями. Комтур Герман и отважный рыцарь Греже гарантировали мне безопасное путешествие. Скажи лучше, боярин, от чьей руки погиб под Вильнюсом мой муж?
— От руки Казимира Каригайлы, брата Ягайлы!
— О боги! Свой своего!
— Такова уж сегодня наша судьба, боярыня!
— А вы отомстили ему?
— Его голову, нанизанную на копье, три дня носили вокруг замков!
— О боги! боги! И все это видели наши враги крестоносцы! — наконец не выдержала Лайма Книстаутайте и заломила руки.
— А удачен ли был поход? — спросила боярыня.
— Нет, боярыня: жертв много, а пользы никакой.
— С чьей же стороны больше жертв? — спросила и Лайма.
— С обеих сторон много, боярышня!.. Еду, а кого найду дома — не знаю; может быть, и в моем замке уже крестоносцы хозяйничают, — наконец вздохнул боярин Кершис. — Да хранят тебя боги, боярыня, да хранят боги и тебя, Лаймуте… Когда приедете в Мариенбург, не забудьте и за меня перед князем словечко замолвить: я тоже многих своих воинов потерял… Да хранят вас боги…
Вскоре отряд крестоносцев с благородными заложницами отправился дальше, а жемайтийцы уехали своей дорогой.
И только в полночь отряд добрался до немецкого замка на берегу Дубисы и напросился на ночлег.
На следующий день крестоносцы выехали рано утром и к вечеру добрались до принеманской дороги.
По пути они попрощались с Кулгайлисом; он вернулся в свою деревню.
Вторую ночь отряд провел в одном селении, которое было битком набито возвращающимися из-под Вильнюса крестоносцами, жемайтийцами и чужеземными рыцарями и кнехтами.
Войско крестоносцев, пополнившееся новыми отрядами литовцев, перешедшими на сторону Витаутаса, вернулось в Пруссию значительно увеличившимся, а ряды чужеземных рыцарей и воинов так поредели, что некоторые части не насчитывали и половины своего прежнего состава.
На обратном пути никто ужо не охотился в пущах Панямуне >38 и Судувы >39 и не испытывал желания испробовать свое оружие о шею язычников; все торопились домой и прижимались к Неману. Не пели и святых псалмов, немногие молились, перебирая четки; вылетели из головы храмовые песни и крещение язычников. Набожный герцог Саксонский и закоренелый христианин английский граф Дерби от самого Каунаса спускались по Неману на ладьях и выходили на берег только согреться и переночевать. Отважные рыцари, отдав оруженосцам свои мечи и щиты, ехали по берегу Немана на усталых, измученных лошадях, спрятав руки в рукава и грелись возле разведенных на дороге костров. Когда приближались сумерки, все старались попасть на ночлег в жемайтийские избы. Иногда их набивалось столько, что некоторые, больные и вконец измученные, уже не вставали. Как на грех, ночи стояли очень холодные. Многие крестоносцы, особенно англичане и французы, болели лихорадкой и тифом. Раненых и больных сплавляли по Неману на тех же лодках и судах, на которых прежде везли стенобитные машины и провиант. Другие, лишившиеся лошадей, спускались по течению на поспешно сколоченных плотах. Умерших в пути торопливо и без всяких воинских или церковных обрядов хоронили на островах Немана, в зарослях ивняка, а некоторых измученные кнехты просто выбрасывали ночью на берег и оставляли непохороненными, только забирали их оружие, платье и другие ценные вещи.
