Перепутья - страница 24
— А в том году, когда мы с великим магистром брали Вильнюсскую крепость, то, бывало, как выпустишь из такой пушки камень, как он ударит в стену, так сразу насквозь обе стены и проходит.
— Насквозь! O sanctus Bonifacius! * — удивился из толпы кнехт.
— Да, так насквозь обе стены и проходит… Потом, рядом с этой дырой, мы делаем вторую дыру, третью… Но язычники тоже хитрые: пока мы выстрелим, пока пушку почистим, снова зарядим, снова выстрелим, они за это время обе дыры и замуровывают.
— И замуровывают?!
— И замуровывают. И так быстро муруют, так быстро, что даже стрелять не успеваешь.
— А замок вы взяли?
— Первый взяли и стены разрушили, но какой из этого толк, если внутри нашли еще четыре замка, а стены — одна другой толще!
— Получается, так и не взяли Вильнюс?
— Отложили до другого раза… Крепости языческие брать или в чистом поле с ними биться — сущая ерунда, но сохрани, сладчайший Иисус и матерь божия, от схватки с ними в лесах или где-нибудь на болотах! — Брат Ганс перекрестился и махнул рукой.
— А что? — в один голос удивленно спросили зеваки и выпучили глаза.
Брат Ганс как будто даже не расслышал их. Вздохнув, он повернулся к городу и сделал грустное лицо.
— Что, брат, рассказывай, что же? — наперебой просили зеваки.
— Даже рассказывать страшно.
— Ну а что же?
— Лучше вам даже не знать об этом.
— Ну?
Брат Ганс повернулся к костелу, снова поспешно перекрестился и, нагнувшись к уху старого кнехта, шепотом сказал:
— В лесах и на болотах им помогают сами ихние боги, черти, ведьмы, духи и души дохлых язычников!!!
Все отпрянули от брата Ганса и, повернувшись к костелу, начали креститься. Другие сотворили молитву. Ганс рассказывал дальше, но так, чтобы слышали и новые зеваки, которых собиралось вокруг него все больше и больше.
— В тот год, когда мы с великим магистром возвращались из похода, смотрим, на опушке отдыхают несколько язычников. Все в медвежьи и волчьи шкуры одеты. Отдыхают, костер себе развели и даже не думают ни на нас нападать, ни убегать… Во имя отца, сына и святого духа! «Братья рыцари, мечами их!» — крикнул великий магистр… И мы двинулись на них…
— А много их было? — раздался голос из толпы.
— Погоди, не мешай, — одернули его.
— Совсем немного, всего лишь горсточка. А нас несколько хоругвий >30… И знаете ли, братья, как пойдем мы на них, как пойдем! А они, пока мы на сотню шагов не приблизились, даже с места не тронулись. Только когда увидели, что мы уже и мечи из ножен выхватили, быстро вскочили на коней — и в лес.
— В лес?! Сбежали!..
— На коней и в лес!.. Но в этом-то и была наша погибель! Как только они в лес, мы — вслед за ними… Погнался я за одним, гонюсь, уже почти мечом достаю, вот, раз-два-три — и сниму язычнику голову, только, о господи! О дева милосердная: да передо мной бревно, а на бревне черт!!!
— O heilige Maria! — дружно вздохнули слушатели.
— А на бревне рогатый черт! И такой омерзительный, такой уж страшный, что сохрани господи такого в смертный час увидеть… И как бросится на меня с бревном! С ужасным треском, с грохотом…
— O heilige Maria!.. Sanctus, sanctus, sanctus dominus deus…*
— С ужасным треском, с гро-охо-том! Я швырнул меч, выхватил четки и еле-еле успел перекрестить этого черта. Когда перекрестил, скажу я вам, черт — в бревно, а бревно так и взорвалось прямо у меня под ногами; даже плащ сорвало… Смотрю — некоторые наши братья, деревьями придавленные, уже извиваются; других уже ведьмы душат, черти мучают, и визг, повсюду только визг стоит, как в аду, а из-под каждого пня какая-нибудь мерзость лезет и христианскую кровь сосет!
— Sanctus, sanctus, sanctus dominus deus, — снова начал молиться один брат, а тем временем некоторые схватились за сердце, другие за голову; и у всех шевелились губы, шепча молитву…
— Много тогда наших братьев полегло. Сам великий магистр только потому убежал, что была у него щепотка священной земли с гроба господня. Другие, что успели гадин перекрестить, еще кое-как удрали, а храбрецы, которые пытались мечом защититься, погибли все до единого. Много в этой рощице и наших и чужеземных рыцарей осталось. И каких отважных рыцарей!.. Потом, когда мы убежали, всю ночь слышали позади визг духов и чертей. Гнались они за нами до самой границы; лишь когда мы прибежали на освященную землю ордена, тогда только перевели дух и панихиду за упокой души погибших отслужили…
