"Пусть режет" - подумала девушка и даже подалась вперед, ощутив, как лезвие царапнуло шею.
- Дура! - как будто через слой ваты и непрерывный звон в ушах услышала она на общевосточном.
Лезвие исчезло, ей опять заломили руку, до хруста, до резкой отрезвляющей боли.
Подняли и поволокли к тусклому отсвету входа.
Только тогда Чиируна отстраненно поняла, что зрение начало возвращаться.
Эртль сидел в кают-компании. Свободная смена во главе с боцманом собралась отпраздновать открытие пещеры и конец поискам. Достали бочонок со знаменитым темным котелковским элем.
Разлили его по кружкам.
Эртль хотел отказаться, но подумал:
"Какой Взиги! Имею я право немного выпить или нет?"
Совесть подсказала отрицательный ответ. Но юноша вдруг вспомнил капитана Бираана и его страсть к этому напитку и решил, что надо помянуть славного пирата.
За первой кружкой последовала вторая, третья.
Когда сквозь тихий рокот работающего на холостых оборотах паровика раздался отдаленный гул, юноша огляделся мутным взором и увидел, как к нему подходят со спины пара дюжих матросов.
- Ах так! - протянул он. - Хотите рас-размяться?
Оперся на почему-то покачнувшийся стол ладонями, встал.
И получил сокрушительный удар в челюсть.
Талиса лежала в гамаке. Она читала интересный приключенческий роман. Страницы таинственно желтели в неярком свете масляного фонаря, размещенного в изголовье. Она уже почти не дулась на котелковцев. Хотя, то, что ее не взяли в пещеру, основательно ее обидело.
За тонкой, чисто символичной дверцей маленькой каюты послышалась какая-то возня.
Девушка обернулась. В распахнувшийся проем протиснулись двое матросов. В крошечном помещении сделалось тесно. Котелковцы, не говоря ни слова, навалились на тихо пискнувшую девушку, принялись суетливо ее вязать.
- Эртль! - громко закричала пиккурийка, пытаясь отбиваться. Но мозолистая рука зажала ей рот.
Глава 7. О пользе паролей.
11.07.О.996.
Пост снабжения пиратов. Драконьи горы.
Нас заперли в офицерской каюте. Хотя, это слишком громкое слово: "заперли". Хлипкая дверца из реек и ткани не выдержала бы и моего пинка, а уж если пинанием займутся Чии и Эртль...
Но в нашем узилище постоянно дежурили двое здоровенных матросов. Я, кстати, только теперь сообразила, что команда "научного" судна чрезмерно изобилует мощными людьми. Боюсь, что и без охраны, которая в полном составе погибла в заваленной пещере, вздумай кто-нибудь попытаться взять "Пытливого" на абордаж, он будет очень неприятно удивлен. Смертельно удивлен.
А кроме непрестанного надзора, нас обезопасили, связав за спиной руки. Совсем не плотно, так, чтобы кисти не затекали, но на совершено не поддающиеся узлы, и так, что даже Чии не могла вытащить из пут свою узкую ладошку, как ни старалась.
Кроме того, от наручников к проходящей по борту трубе тянулись длинные тросики из волокон травы сараники, той самой, из которой сплетен весь такелаж и абордажные канаты. Эти веревки невероятно прочные, и сорваться с привязи нам бы не удалось.
Я, правда, прикинула, что если мы рванемся все разом, то, может быть, вырвем секцию трубы.
Но, что потом? Ну, запинают Чии и Эртль охранников. Хотя, это скорей мечта, чем реальность. А дальше? Что мы втроем сможем противопоставить сорока крепким мужчинам команды?
Так что мы сидели и не рыпались.
Вернее, лежали на своих гамаках, поднимаясь лишь чтобы по одному в сопровождении охранника сходить по нужде, или поесть с ложечки.
Удивительно мерзкий способ кормления, кстати.
А еще, если честно, всем нам совершенно не хотелось никуда прорываться. Навалилась тяжелая темная апатия. Мы с Чии первые две ночи проревели. То есть ревела в три ручья я, а Чиируна морщилась и судорожно сглатывала, глядя прищурено красными от проступающих слез глазами.
А Эртль... Он как будто закаменел. Не от горя, хотя, с Трорвлем они были не разлей вода, а от чувства вины. Я уверена, что мысленно он проклинал себя за слабость и зарекался больше никогда не брать в рот спиртное.
Но сейчас, когда горе от потери любимого немного затихло и затаилось в глубине я с ужасом думаю, что Эртль, будь он тогда трезвым, кинулся бы на матросов. Наверняка убил бы нескольких. И погиб бы. Нет, пусть он лучше лежит вот так, отвернувшись к стенке, чем...
