Я отталкиваю его с пути.
– Что ты мешкаешь? Просто разбей стекло.
Но тут я вижу решетку. Чугунную решетку за стеклом.
Я стою, уставившись на темный металл, декоративную ковку, завитки, спиралевидные отростки и бутоны. Решетка похожа на заросли. Или сплетение мертвых ветвей. Кованые элементы расположены так близко друг к другу, что просунуть между ними руку невозможно.
И снова бьют часы. Эмметт смотрит на меня, затем переводит взгляд на шкаф.
– Как-то ведь можно ее достать.
– Но как?
– Должен быть способ. Разбить стекло, и… Быть может, мы могли бы… – Он не договаривает. Его молчание становится самым красноречивым ответом на мой вопрос.
Я делаю глубокий вдох. На мгновение мне кажется, будто меня окружают декорации: лепнина, книги, шкафы – все это выглядит нарисованным. Я словно очутился внутри старого кукольного домика Лизетты. Даже деревья и небо за окном похожи на рисунок на бумаге, прислоненный к стеклу. На болванки из дерева или воска.
Я поворачиваюсь к Эмметту спиной.
– Пойдем отсюда. – Я принимаюсь спускаться по винтовой лестнице. Но он не идет за мной. – Оставь ее, Фармер.
– Как? Но ты не можешь… ты не можешь сдаться! Люциан! – Он смотрит через перила на огонь в камине. – Погоди… и как я сразу не додумался? Необязательно доставать книгу. Если разбить стекло, мы можем сжечь ее вместе с полкой. Неси щипцы и ведро с песком, я не хочу спалить весь дом.
– Ну уж нет.
– Скорее! Если лорд Лэтворти вернется…
– Я же сказал – нет!
Повисает тишина. Нахальный херувим над камином посмеивается над чужими тайнами.
– Не понимаю, – наконец произносит он. – Зачем мы пришли сюда, если ты готов оставить книгу здесь?
Я медленно выдыхаю.
– Мне нужна моя книга, – отвечаю я. – Но я хочу, чтобы она хранилась в безопасности. Там, где ее никто не увидит. Хочу быть уверен, что ее никто не прочтет. Только и всего.
– Но разве ты не хочешь узнать, что в ней?
– Нет.
Мы долго молчим. Я смотрю на него. Он стоит, облокотившись о перила; волосы падают на глаза, щеки раскраснелись. Коричневая куртка, кожаный мешок – в этой комнате он выглядит несуразно. Как вор, пробравшийся в библиотеку. Или переплетчик. Я даже не знаю, зачем он здесь.
Он тихо произносит:
– Но почему?
– Пойдем. – Я смотрю на дверь, но при мысли о том, что в коридоре мы можем с кем-нибудь столкнуться, дрожу от страха. Поворачиваюсь к окну. По каменному двору скачет сорока. Что-то блестит в ее клюве. Я подхожу ближе, присматриваюсь… Нет, почудилось. У меня начинается мигрень. Я открываю ближайшую створку окна: она узкая, но протиснуться можно.
– В чем дело? Тебе нечего бояться…
– Да неужели? – резко обрываю я. – Я видел, как горела твоя книга. Я видел тебя. Со стороны казалось, что ты умираешь.
– Я имею в виду сами воспоминания. Не надо бояться их.
– Не смей… – Я осекаюсь. Мы оба смотрим на дверь. Тихим голосом я продолжаю: – Что бы я ни натворил, я захотел избавиться от этих воспоминаний по собственной воле. Меня никто не принуждал. Должно быть, я совершил нечто гораздо хуже того, что творит моей отец, хуже самого гнусного преступления, которое только можно вообразить… Поэтому не смей говорить, что я должен хотеть вернуть эти воспоминания.
– Я лишь хочу сказать… – Он колеблется. Пронзительный гул раздается в моих ушах, точно Эмметт собирается произнести то, что я не смогу услышать. – Не надо бояться. Обещаю, все будет хорошо. Сожги ее.
– Хватит приказывать мне! – Он морщится, и я рад, что мои слова произвели такой эффект. – Это моя жизнь, Фармер. Я все решил.
– Умоляю, Люциан. Доверься мне.
– Довериться тебе! – выплевываю я слова. Я помню, как он рыдал, когда мы впервые увиделись, и как его выворачивало наизнанку. Сейчас он смотрит на меня так же, как я на него тогда. С жалостью, презрением, изумлением. Мне так больно видеть этот взгляд, что становится трудно дышать. – С какой стати я должен тебе доверять? Потому что мы провели одну ночь вместе? – Он опускает голову, перегнувшись через перила. Я делаю шаг ему навстречу. – По-твоему, ты знаешь больше моего? Что ж, Нелл мертва. Де Хэвиленд мертв. И все из-за тебя. Так скажи, почему я должен тебе доверять?
