Перельдар - страница 50
— Der Hund und der Halbblutprinz? Die Freunde meines Freundes? Ha ha ha, mit Eric ist nicht langweilig. Kommt, will ich Euch[14], — голос водяного больше всего походил на бульканье в огромном котле.
Ида ровным счетом ничего из разговора не поняла, но увидев, что чудище повернулось к ним спиной и пошлепало по тропинке, догадалась — переговоры, видимо, закончились удачно. А Вейн шумно перевел дух и зашагал в след за Водыльником. Дорога как-то сразу стала и суше и ровнее. Идти по ней теперь не представляло особого труда. Очень скоро путники оказались на маленьком островке. Сам схрон они заметили не сразу. Землянка буквально заросла травой и кустарником. Вокруг росли настоящие деревья, хотя и не такие высокие как в лесу. Неровная кособокая крыша вся позеленела ото мха. На гостей избушка поглядывала единственным подслеповатым оконцем.
Водыльник что-то пробулькал Вейну, на что тот снова сложился пополам в поклоне. Нежить исчезла.
Девушка подошла к оборотню.
— Кто это был?
— Водяной, или как он сам себя называет Водыльник.
— Почему он нам помог?
— Об этом лучше у своего братца спроси, будь ему не ладно, — пес явно был не в духе. — Ладно, пошли, осмотрим наш новый дом.
Землянка состояла из двух комнат. В первой путники увидели грубо сложенный очаг. В углу стояли стол и табурет из необструганных досок, потемневших от времени. Ида заглянула во вторую: она была крохотной — практически всю ее занимали крытые шкурами нары.
— Принцесса, как тебе дворец? — Вейн говорил, насмешливо растягивая слова.
Девушка внимательно посмотрела на него. Пес злился. Очень интересно бы узнать причину.
— Я что-то сделала не так? — удивилась она.
— Да! На свет родилась! — буркнул оборотень и быстро вышел прочь.
На улице он глубоко вздохнул. Раскаянье кольнуло раскаленной иголкой: зачем он нагрубил? Это было так глупо, так по-детски с его стороны. Хамить, потому что любишь. И стараться спрятать глупое чувство под маской недовольства. Но Ида была так красива. После долгого тяжелого пути щеки горели как маки, а глаза сияли вечерними звездами… Еще мгновение и он схватил бы ее в охапку, зарылся лицом в путаный шелк волос. Демон, зачем он согласился? Почему не ушел? Эрик же отпускал его! Проклятье. Вейн сел на землю и заставил себя успокоиться. Если он даст чувствам взять вверх над разумом, то возврата уже не будет. Мелькнула гаденькая мысль: сбежать прямо сейчас. И плевать, что там подумает этот волк. Он не нанимался в няньки к перельдар. Уйти, бросить, прямо сейчас встать и уйти. Но Вейн продолжал сидеть на одном месте, не в силах привести свой план в исполнение. Наконец, пес взял себя в руки и поднялся. Он — мужчина, а не сопливый мальчишка. Прямо сейчас следует извиниться перед девочкой. Она ни в чем не виновата.
Ида сидела на табурете, растерянно рассматривая очаг.
— Я не знаю, как с ним обращаться, — с отчаяньем в голосе сказала она.
— Зачем тебе это? — удивился Вейн, благополучно забывая, о необходимости принести извинения.
— Женщина всегда следит за очагом, готовит еду… Что еще делает женщина? — Ида с мольбой посмотрела на пса.
Оборотень хотел сказать какую-нибудь гадость, пройтись по белоручкам, но прикусил язык.
— Не знаю я, — буркнул он, но увидев расстроенное лицо спутницы, добавил, — разберемся как-нибудь. Не беспокойся об этом. Я пойду хвороста наберу, а ты посиди тут.
Пес вышел из домика. Надо же, и эта туда же! Не успела присесть после дороги, а уже думает о том, как будет вести хозяйство. Вейну стало весело. Нелепые переживания растаяли как снег под щедрыми лучами весеннего солнца. Он, насвистывая, насобирал столько дров, сколько смог донести. Прямо на пороге землянки пес увидел связку еще трепыхающихся ершей и мертвую утку. Как и обещал Водыльник, нежить взяла на себя поставку провианта гостям.
Скоро в очаге весело горел огонь. Правда, поначалу не весь дым уходил прямиком в трубу — пришлось Вейну лезть на крышу прочищать дымоход. Ида в это время старалась найти в себе силы дотронуться до тушки безвинно погибшей птицы. На подрагивающую рыбу она даже смотреть боялась. Когда Вейн вернулся и увидел, что спутница стоит посреди комнаты и с отвращением, едва ли не двумя пальцами, держит за шею утку, он громко расхохотался.
