И тут загрохотал пулемет Трошина, выпустив длинную, в пол-ленты, очередь.
«Ой, бля! У них-то рации нет, а голосом мы их предупредить забыли».
— Люк, дистанция?
— Девяносто пять по дальномеру.
На дороге замелькали огоньки винтовочных выстрелов, а через десяток секунд к ним добавилась пульсирующая вспышка пулемета.
— Алик, пройдись по стрелкам. Только короткими. Целься на палец ниже вспышек. — Это в рацию Тотену.
Вдох, длинный выдох… «Посадив» огонек вражеского пулемета на мушку, даю две короткие.
Откатываюсь за караулку.
— Ты его загасил! — слышу голос Люка в наушнике.
Пламя на том берегу разгорается все сильнее, ярко освещая весь пятачок перед мостом…
— Трошин, Дымов! Как вы там? — ору я что есть мочи.
— Ранен Трошин! — еле слышно доносится ответ.
«Ешкин кот!»
Осторожно выглядываю из-за угла. Количество вспышек на дороге явно уменьшилось.
— Урррраааа!!!
«Это еще что такое?» — пытаюсь понять я.
По мосту в рост бегут человек пять. Оживает пулемет на дороге, правда, теперь его оттащили, похоже, в один из кюветов. Двое из бойцов, бегущих по мосту, спотыкаются и падают. Нехорошо так, как куклы. Стиснув зубы и матерясь про себя, начинаю снова выцеливать пулеметчика. Вдох-выдох, вдох-выдох. Когда я последний раз стрелял из такого агрегата на стрельбище (там, правда, был «ППШ»), то уверенно попадал первой очередью в сигаретную пачку на полсотни метров. У «ППД» кучность должна быть похуже из-за отсутствия компенсатора, но «попитка — не питка», как говаривал один исторический деятель мину… тьфу, ты… нашего времени.
Автомат вздрагивает в злой, короткой, на три патрона очереди. Так, немного сместить точку прицеливания… Еще одна очередь… Несколько пуль бьют в стену караулки… Это немецкие стрелки пытаются достать гада, не дающего спокойно работать их пулеметчику.
По пехотинцам щедро отрабатывает пулемет Тотена. Слышу за спиной топот.
— Тоха, это я. Фланг им сейчас загну, — полукричит-полушепчет Люк и скрывается в предрассветной мгле.
Спустя несколько бесконечно долгих минут?… мгновений? слева слышатся отрывистые очереди люковского «эмпэшника». Пользуясь наличием у него ПНВ, Саня на выбор отстреливает немцев.
Взрыкивает мотор «Круппа», и фары, с которых сняли светомаскировочные шторки, освещают дорогу. Несколько пригнувшихся фигур пытаются, отстреливаясь, отступить к деревне, но пулемет Алика и автомат Люка валят их на землю.
Затем была лихорадочная погрузка оружия и других трофеев в грузовики, скоростное «штопанье» Доком Трошина — в кузове «Опеля», при свете фонариков. Бывшему майору повезло, пуля попала в спину по касательной и, отрикошетив от лопатки, вылетела наружу, раскроив, правда, как ножом, мышцы и кожу.
Тела двух погибших на мосту бойцов мы взяли с собой: это был тот молодой москвич, что собирался с Сотниковым идти к фронту, и окруженец с разбитым лицом, которого я вытащил из сарая. Лейтенанту Сотникову, который поднял бойцов в идиотскую контратаку на пулемет, Фермер чуть не разбил лицо. Правда, подержав сопляка «за лацканы» и матерно высказав в глаза все, что он думает по поводу таких командиров, Саша несколько поостыл и пообещал разобраться сразу, как время появится.
Мост мы подорвали, как только колонна была готова к движению. Фейерверк был знатный!
А с учетом того, что Бродяга спалил весь запас пиломатериалов, приготовленных для ремонта моста, можно смело рассчитывать на то, что немцы здесь провозятся как минимум два-три дня.
Рогово мы очень удачно объехали по проселку и, смешавшись с потоком немецких машин, нескончаемой чередой прущих на восток, проехали по шоссе еще несколько километров, после чего свернули с трассы на одну из небольших дорог, идущих на север, и остановились в лесу в паре километров от шоссе.
Как там великий русский поэт-лейтенант написал: «…тогда считать мы стали раны, товарищей считать…».
Расположившись на дневку, мы устроили разбор полетов, совмещенный с подсчетом трофеев.
— Ну что же, товарищи, — начал командир, — домашние заготовки реализуем на «четыре-пять», а как только начинаем импровизировать, лоховство так и прет! Саня, — обратился он к Бродяге, — ну еж твою медь! Что мешало дрова запалить на три минуты позже? План перевыполнить хотел? А в нашем нелегком деле перевыполнение плана — это трупы лишние, и хорошо, если чужие!
