Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все - страница 29
Это декорации на сцене. А что за кулисами? Кто-то ждет условного знака. Готов подать нужную реплику, если понадобится. Что происходит? Что творится в большом мире и за его кулисами?
Кое-что он знал, кое о чем догадывался «Но о некоторых вещах я и понятия не имею, и никто не горит желанием меня просветить», — подумалось ему.
На мгновение его взгляд задержался на его визави[91]: он заинтересовался гордой посадкой ее головы, любезной улыбкой. И неожиданно их глаза встретились. Он пытался найти в них то, что искал и что не давало ему покоя, но тщетно — ни взгляд, ни улыбка ничего ему не сказали. Что она здесь делает? На своем ли она здесь месте, ее ли это мир? Да, несомненно, она чувствовала себя здесь как рыба в воде. Он конечно же без особого труда мог выяснить, каково ее истинное положение в определенных кругах, но поможет ли это ему что-то узнать о ней?
У молодой женщины, которая попросила у него помощи во франкфуртском аэропорте, было умное, волевое лицо. Здесь же он видит светскую львицу. Так кто же она на самом деле? Может, всего лишь хорошая актриса? Только какую роль она играет? А может, этих ролей несколько? Как-нибудь это надо выяснить. Он обязательно должен это выяснить.
А может быть, к его приглашению она не имеет никакого отношения? Милли Джин встала. Остальные дамы поднялись следом за ней. Но вдруг с улицы донесся дикий шум. Вопли. Крики. Звон разлетевшегося вдребезги стекла. Снова вопли. А эти звуки… точно, револьверные выстрелы. Синьора Каспаро вцепилась в руку Стаффорда Ная и испуганно воскликнула:
— Ну вот, опять! Dio![92] Опять эти ужасные студенты! И у нас то же самое. Зачем они громят посольства? Дерутся с полицией, орут дурацкие лозунги, ложатся на тротуар. Si, si[93]. Они у нас повсюду — в Риме, в Милане… Они, как чума, по всей Европе. Почему они вечно всем недовольны, эти молодые? Что им нужно?
Стаффорд Най попивал свой коньяк и слушал разглагольствования мистера Чарльза Статтенхэма, пытавшегося изобразить из себя некого проповедника, но его красноречие сегодня явно не было оценено. Судя по всему, полиция оттеснила особенно рьяных бузотеров. Это было одно из тех событий, которые в прежние времена сочли бы из ряда вон выходящими, даже тревожными, но теперь общество воспринимало их как нечто само собой разумеющееся.
— Необходимо усилить полицию. Вот что нам нужно. Усилить полицию. Эти ребята не в силах справиться. То же самое везде. Я вчера беседовал с герром Лурвитцем. У них тоже неприятности, и у французов… Не такие конечно, как в Скандинавии… И что этим типам нужно — только беспорядки? Я вас уверяю, будь моя воля…
Стаффорд Най стал думать о другом, сохраняя на лице выражение лестного для оратора внимания, пока тот объяснял, что именно он сделал бы, будь на то его воля — впрочем, это давно уже не было ни для кого секретом.
— Только и орут: «Руки прочь от Вьетнама» и тому подобное. Да что они знают про Вьетнам? Никто из них там не был, верно?
— Возможно, и не был, — согласился сэр Стаффорд Най.
— Мне сегодня один человек говорил, что у них в Калифорнии серьезные неприятности. В университетах. Если бы мы проводили разумную политику…
Наконец, все собрались в гостиной. Стаффорд Най, с ленивой грацией и тем напускным безразличием, которое всегда его выручало, присел возле золотоволосой разговорчивой дамочки, с которой был неплохо знаком, и от которой не приходилось ждать никаких глубоких мыслей или острот, зато можно было узнать всю подноготную о людях своего круга. И уже вскоре златоволосая леди, так и не понявшая, каким образом они вышли на эту тему, рассказывала ему о графине Ренате Зерковски.
— По-прежнему хороша собой, не правда ли? Она не часто навещает нас в последнее время. По большей части проводит время в Нью-Йорке, представляете себе, или на том чудесном островке. Вы конечно знаете. Нет, не на Минорке[94]. На другом, но тоже в Средиземном море. Если не ошибаюсь, ее сестра замужем за мыльным королем, но не за греком. Кажется, он швед. Денег куры не клюют. И, разумеется, она много времени проводит в каком-то замке в Доломитах
