— Такие вещи положено знать, — сказал сэр Стаффорд. — ПиБиЭф, ДиСиВи и ЭльУайЭйч. И еще неимоверное количество заглавных букв.
— Отвратительно, — сказала Милли Джин. — Отвратительно. Сплошные заглавные буквы, ничего живого, никаких людей. Одни идиотские обозначения. Какой чудовищный мир! Я все чаще об этом думаю. Мир ненависти и отчуждения. Я хочу, чтобы он стал другим, совсем, совсем другим.
Она и вправду этого хочет? На мгновение ему показалось, что она говорит искренне. Любопытное признание…
Гровнер-сквер была воплощением покоя. Хотя на тротуаре поблескивали осколки стекла, битые яйца, расплющенные помидоры и кусочки блестящего металла, в небе над площадью безмятежно сияли звезды.
Машины одна за другой подруливали к подъезду посольства, увозя гостей по домам.
Полицейские маячили на углах, но особенно глаза не мозолили.
Ситуация была полностью под контролем.
Один из гостей-политиков заговорил с офицером полиции.
Вернувшись, он сказал вполголоса:
— Арестовали немногих. Всего восемь человек. Утром все предстанут перед судом на Боустриш. Все те же лица. Как всегда, Петронелла и Стивен со своей шайкой. Да… Остается только ждать, пока им это надоест.
— Вы ведь живете недалеко отсюда, — произнес голос за спиной у сэра Стаффорда. Глубокое контральто. — Могу вас подбросить.
— Нет-нет, я отлично доберусь пешком. Тут минут десять ходу.
— Меня это нисколько не затруднит, уверяю вас, — сказала графиня Зерковски. — Я остановилась в «Сэйнт-Джеймс Тауэр»[96].
Это было название одного из престижнейших отелей.
— Вы очень любезны.
Ее дожидался огромный роскошный лимузин. Шофер открыл дверцу, графиня Рената села в машину, сэр Стаффорд Най последовал за ней. Она назвала адрес сэра Стаффорда Ная шоферу. Автомобиль тронулся с места.
— Вы, оказывается, знаете, где я живу? — сказал он.
— А почему бы нет?
Интересно, что означает сей ответ.
— Правда, почему бы и нет, — сказал он. — Вы ведь знаете так много? — И добавил: Очень вам признателен за то, что вернули мой паспорт.
— Я подумала, что это избавит вас от некоторых неприятностей. Наверно, лучше его сжечь. Вам, наверное, уже выдали новый?
— Выдали.
— Свой разбойничий плащ вы найдете в нижнем ящике комода. Его туда положили сегодня вечером. Я думаю, вам было бы хлопотно покупать новый, да и отыскать подобную вещь вряд ли бы удалось.
— Я буду дорожить им еще больше — после того как он побывал в определенных… переделках, — сказал Стаффорд Най. И добавил: — Надеюсь, свое дело он сделал.
Тихо урча, машина неслась по ночным улицам.
Графиня Зерковски сказала:
— Да. Он свое дело сделал, раз я здесь — и жива…
Сэр Стаффорд Най промолчал. Она, видимо, ждет от него расспросов, думает, что он станет выпытывать у нее подробности, попытается узнать, что она делала, какой именно опасности избежала. Она хотела, чтобы он проявил любопытство, но сэр Стаффорд Най никакого любопытства проявлять не собирался. И был очень рад, что не пошел у нее на поводу. В тишине раздался ее негромкий смех. Однако, к его немалому удивлению, смех этот был торжествующим, а вовсе не смущенным.
— Вам понравилось, как вы провели вечер? — спросила она.
— По-моему, прием удался. Милли Джин умеет всегда устраивать приемы.
— Значит, вы с ней давно знакомы?
— Я знал ее еще по Нью-Йорку — до того, как она вышла замуж. Миниатюрная Венера.
Она взглянула на него с легким изумлением.
— Это прозвище дали ей вы?
— Нет, не я, одна моя пожилая родственница.
— Да, в наше время подобное прозвище услышишь не часто. По-моему, оно ей очень подходит. Только…
— Только — что?
— Венера соблазнительна, не так ли? Но разве она честолюбива?
— А вы считаете, что Милли Джин Кортмэн честолюбива?
— Конечно. Это самое главное в ее натуре.
— И вы считаете, что быть женой посла при Сент-Джеймсском дворе не слишком ласкает ее честолюбие?
— Что вы! — сказала графиня. — Это всего лишь начало.
Он не ответил, вглядываясь в дома за окном лимузина. Потом хотел что-то спросить, но передумал. Он заметил, как она бросила на него быстрый взгляд, но тоже промолчала. И только когда они проезжали по мосту через Темзу, он наконец заговорил:
