— О чем ты поешь, Махамаджан? — спросил Яшка.
— «Старье биром» — это поем.
— А я: «Счастье продаем».
И снова пошли вместе. Теперь Яшка совсем иначе понимал песню старьевщика. Пел он не о чужом хлебе, а о своем, о своей радости, что сыт. Яшка пел об этом же, о своем хлебе и о своей радости.
Проходили они до полудня, у Махамаджана наполнился мешок, и зашли к торговцу Шакиру отдохнуть. Шакир увел их во двор, посадил на табачные ящики, вместо стола поставил также ящик и принес хлеб с колбасой.
Махамаджан и Яшка поели, а потом старьевщик дал Шакиру свой билетик.
СОЗВЕЗДИЕ ОРИОНА. ВЫ РОДИЛИСЬ ПОД СЧАСТЛИВОЙ ЗВЕЗДОЙ, ВАША ЖИЗНЬ ПРОТЕЧЕТ ЛЕГКО И СПОКОЙНО. КАЖДЫЙ ШАГ НЕСЕТ ВАМ УДАЧУ. СУДЬБА НЕИЗМЕННО СЛЕДУЕТ ЗА ВАМИ И ОХРАНЯЕТ ВАС ОТ ВРАГОВ. ВАША СТАРОСТЬ БУДЕТ СПОКОЙНОЙ И КРАСИВОЙ, ОНА ПРОТЕЧЕТ СРЕДИ ДОВОЛЬСТВА И ВСЕОБЩЕГО УВАЖЕНИЯ НЕ ИЗМЕНЯЙТЕ ВАШЕМУ ДОБРОМУ НРАВУ, И ВРАГИ ВАШИ БУДУТ БЕССИЛЬНЫ ПРОТИВ ВАС. НЕ БРОСАЙТЕ ВАШЕГО ДЕЛА.
ПРОЖИВЕТЕ ДО 73 ЛЕТ.
Прочитав, Шакир похлопал Махамаджана по спине:
— Хорошо, больно хорошо. Ходишь под счастливой звездой, много лет будешь ходить и много торговать, много мешков соберешь, — Шакир показал на тряпье, — и мешок денег.
Махамаджан всю свою жизнь собирал тряпье и думал, что счастье и удача могут прийти только от него. Он больше всего любил вонючие набережные Булака, где тряпье водилось в неисчислимом количестве. В билетике, написанном по воле аллаха, он нашел прямое указание: не бросай своего дела — продолжай торговать старьем.
Махамаджан ушел продавать тряпье оптовому скупщику, а Яшка отправился по Плетеням продавать счастье. Он боялся выходить на людные улицы, где постоянно шнырял Васька, и бродил по переулкам, населенным татарами. Билетики расходились плохо, татары не знали русской грамоты, а билетики были написаны по-русски. Ходил Яшка и к кожевенному заводу, но и там продал мало: рабочие отмахивались от билетиков.
— Придется нам идти на Рыбную, — говорил Яшка попугаю и Чернышу, — здесь и со счастьем голодом подохнешь.
А птичка-счастье прыгала на плечо, с плеча Яшке на голову и в клетку. Парень все-таки побоялся идти на Рыбную и ходил около Булака.
Яшку повстречал Морква. Он осмотрел птичку, клетку и завистливо спросил:
— Где ты раздобыл такую?
Яшка не хотел говорить правду и сказал, что птицу дал ему старьевщик Махамаджан.
— Махамаджан не занимается птицами, — не поверил Морква.
— Он мне подарил.
— Махамаджан не дурак, чтобы дарить. Она, чай, денег стоит.
— А мне вот подарил.
— Врешь, ты слямзил у кого-нибудь.
Морква решил поговорить о белых, которых он сильно ждал:
— Твоих-то, красных-то сердитая муха укусила, вчерась приходят на рынок и говорят: «Расходись!» А народ не слушается. Ну и давай закрывать лавки да штрафовать торговцев. Только им не поладить с народом. Погляди, что на Рыбной делается: сахар, мука белая, мясо, всякая всячина, и все больше и больше. Из складов достали, из земли вырывают, как почуяли белых. А придут, то ли будет. Вот пойдет жизнь, а не сухая корка!
— Я давно не ходил на Рыбную.
— Сходи послушай, прямо говорят, вслух, чтобы убирались твои-то.
— А вот не уйдут. Хлеб, говоришь, откапывают, в землю прятали, когда мы выбой жрали?! Хлеб весь возьмем и самих с Проломных да с Рыбных выгоним в подвалы. Поживи узнай!
— Ну, нет. В городе уж армия белая собирается, тайком оружие достают и в добровольцы записываются.
— Я пойду и скажу красным.
— Не скажешь, не посмеешь. — Морква ехидно ухмыльнулся. — Знаю я, чья у тебя птица.
— Чья?
— Ефимкина, Ханжа с ней ходил. Донесу Ефимке, где твой подвал, и он тебя проучит, сказать ничего своим красным не успеешь. Чего тебе красные полюбились?
— А ты чего за белых горой?
— Чего?.. Привольно будет, папиросочки, сигареточки пойдут, а теперь махра. Там я на сигаретках, на одной пачке пятак заработаю, а на махре — грош. Закуривай!
— Не стану, — отказался Яшка.
— Загордился? Птичку завел? Только долго ли проходишь. — Морква подхватил ящик и побежал. — Сходи на Рыбную, послушай. Ефимке-то сказать?
— Говори. Я купил у него птичку.
— За два огляда? — Морква засмеялся. — Мы это узнаем, купил ли?
