— Добрый вечер, — говорит она после паузы, пытаясь сохранить невозмутимый вид.
И Руслан в тон ей, не теряя хладнокровия, приветствует:
— Лидия Константиновна! Как кстати. Мы только что о вас говорили… Садитесь, пожалуйста… Разрешите за вами поухаживать…
И снова — следственный изолятор. Сегодня третья наша встреча, и, похоже, Костина уже привыкла ко мне, к моему присутствию и вопросам… Сидит с независимым видом, смотрит выжидательно.
— Итак, Валентина, вы на протяжении семи или восьми лет, можно сказать, содержали Виталия Федяева, жертвовали для него всем, даже здоровьем… я имею в виду ваше донорство, и в результате он же, Федяев, отплатил вам черной неблагодарностью. Так? И это — то, чего вы не смогли пережить!
Она спокойно выслушивает эту мою формулировку, никак не реагирует.
— Так?
Молчит.
— Кровь ходили сдавать?
— Ну и что? Значок имею.
— Какой значок?
— Донорский.
— И он видел этот ваш значок?
— Кто? Виталик? Да нет, что ты. Я же от него это дело скрывала. Потом, правда, узнал, переживать стал…
— Да я вижу, он у вас совестливый!
Пауза.
— Сейчас даже, по-моему, полон раскаяния, — продолжаю я. — Так мне по крайней мере показалось.
— А вы что, видели его?
— Да. Он приходил.
Она мгновенно оживляется.
— Кто? Виталик?! Ну и что он, расскажите! Как там его дела? Их должны были — три человека — за границу послать на полгода, в Бангладеш… — Она ловит мой взгляд. — Он ведь, знаете, по своей специальности ценный человек, даже, можно сказать, редкий. Экономическая статистика, знаете, что такое?..
Смотрю на нее со все возрастающим любопытством.
— Послушай, Валя, что ты за человек! Какая там еще статистика! Он предал тебя!
— Кто предал? — Взгляд ее становится недобрым. — Почему это предал?
— А потому что воспользовался твоей любовью…
— А почему это он воспользовался? А может, это я воспользовалась? Кто это сейчас посчитает?
— Но газ-то открыла ты! Зачем-то ты это сделала!
Она смотрит на меня как на человека, не понимающего самых простых вещей. И я почему-то чувствую себя посрамленной…
Она вдруг спрашивает:
— А ты любила когда-нибудь?..
Потом пошла череда обычных дней. Я ездила на работу, принимала посетителей в юридической консультации, выступила в процессе по гражданскому иску. Кроме того, написала несколько писем родственникам, дала телеграмму отцу. Ходила на примерку в ателье, снова надевала свое свадебное платье…
А этот день начался с телефонного звонка.
— Алло, алло!.. Руслан? Куда мы сегодня, я уже забыла… Чей день рождения?.. А кто такой Мишка?.. Ах, господи, Мишка в смысле Мишка, которому пять или шесть, сколько уже?.. А что купить?.. Ну хорошо…
Вешаю трубку, но из будки выйти не решаюсь: проливной дождь! И тут вижу, как подходит к остановке троллейбус. Набравшись смелости, все же выскакиваю. Уже отъехав, шофер тормозит, великодушно раскрывает мне двери…
В мутной завесе дождя мчится за окнами улица. Тротуары пусты, прохожие прильнули к стенам домов. И лишь у входа в театр традиционно толпится народ. Снуют, презрев ненастье, страждущие, спрашивают лишние билетики…
Промелькнуло за окном здание театра, а я словно еще вижу сгрудившихся у входа людей, вижу просторную афишу на фасаде…
И сквозь ненастье, сквозь завесу дождя проступает далекий майский вечер, прозрачный и пестрый, вереница людей тянется к театральному входу.
И вместе со всеми, в модном плаще, с сумочкой через плечо, приближается к зданию стройная, миловидная женщина…
Билета у нее не было, напрасно она пыталась пробиться к окошечку кассы.
— Минуточку, девушка, очередь для всех одна!..
— Мне спросить только.
— Всем только спросить.
Вышла на улицу, постояла недолго среди толчеи. Обошла вокруг здания, замедлив шаг возле служебного входа — так, на всякий случай. Какой-то знаменитый актер мимоходом смерил ее взглядом, скрылся в дверях. Войти вслед за ним она, конечно, не решилась… И тут внимание ее привлек очень еще молодой человек, с виду старшеклассник. Он стоял у дверей театра и тоскливо ждал, вглядываясь в толпу.
— Послушай, — сказала она, — уступи билетик, будь человеком. Я тебе сколько хочешь заплачу.
Молодой человек обиделся:
