— Вы меня, кажется, не за того приняли.
— Я тебя прошу, мальчик. Нужно, очень нужно, понимаешь?
Его несколько огорчил этот ее тон, в особенности обращение «мальчик».
— Вы же видите, я не просто так стою. Кое-кто должен подойти.
— А если «кое-кто» все же не подойдет? Я на всякий случай подожду, ладно?
В ответ он только пожал плечами. Из помещения театра уже доносилась трель звонка.
— Ну что ж, — произнес молодой человек как можно небрежнее, — идемте… Будет ей наука… Учтите только, у меня одно место откидное…
— Может, еще подождете?
Он усмехнулся, помотал головой, они наконец вошли в театр.
Когда поднимались по лестнице, он украдкой, сбоку поглядывал на свою спутницу, потом робко спросил:
— Можно взять вас под руку?
— Лучше я вас.
…Вздрагиваю от легкого прикосновения. Поднимаю голову и вижу перед собой растерянное лицо водителя. Салон троллейбуса пустой, двери раскрыты. Мы стоим на конечной остановке где-то далеко на окраине, среди новостроек. Водитель склонился надо мной, вид у него испуганный.
— Хорошенькое дело, — говорю я. — Вы уж меня извините. Что-то такое напало, знаете…
— Бывает, бывает.
— А который час?
— Двенадцать часов семь минут. — Он смотрит на меня подозрительно. — Пятое августа. Двадцатый век.
— Двадцатый? Неужели?
— Да, — говорит водитель и, покачав на прощание головой, уже направляется к кабине.
Мы снова трогаемся, и я опускаю мелочь в кассу, отрываю новый билет. Стою с нелепой улыбкой, глядя на свое отражение в стекле.
…Итак, легким привычным движением она взяла своего спутника под руку… В то время как для нее этот жест ровным счетом ничего не означал, молодого человека волновала близость незнакомой красивой женщины, которая была к тому же еще и старше… В зал он вошел неуклюжий, одеревеневший, конечно же, галантно уступил ей кресло, сам примостился рядом на откидном сиденье. С ревнивым любопытством следил, как она усиленно высматривает кого-то в зале.
— Вы кого-то ищете?
Она вздрогнула от неожиданности, вспомнила про своего нового спутника:
— Нет, просто давно в театре не была.
— Вас как зовут?
— Меня? Валей. Я вам за билет после спектакля отдам, ладно?
— Да что вы, какие деньги… Вы любите Шекспира?
Она по-прежнему сидела в напряжении, всматриваясь в лица людей, сосредоточенно обводя взглядом ряды и ложи.
— Что? — спросила она машинально. — Шекспира? Конечно, еще бы!..
Но вот стал меркнуть свет в зале. Со сцены донеслась музыка. Потом сделалось совсем темно, и тут вдруг вспыхнула сцена, освещенная исступленным светом прожекторов. Мужчина в черном трико сделал шаг к рампе. И зал затих…
Действие захватило ее. Она сидела, чуть подавшись вперед, неотрывно глядя на сцену. Молодой человек ерзал на своем сиденье, украдкой старался заглянуть ей в лицо. Потом, собравшись с духом, осторожно положил свою ладонь ей на руку. Но, увы, она была настолько поглощена происходившим на сцене, что даже не заметила этого его важного жеста… Так они и сидели со скрепленными кистями, словно королевская чета, пока он сам, вздохнув, не отнял руки…
После окончания первого акта она долго и восторженно аплодировала, потом посмотрела на своего соседа, посмотрела по сторонам. Лицо ее стало озабоченным.
— Пойдем. Скорее. — Она поспешно поднялась с кресла. — Слышишь? Пойдем скорее в буфет…
И, не ожидая своего кавалера, начала стремительно протискиваться к выходу.
В буфете она протянула ему десятку.
— Купи лимонада, пирожные. Себе можешь что-нибудь посерьезнее, на меня не смотри…
— Да у меня свои есть, — произнес он не без гордости, денег не взял и встал в очередь.
Когда пили лимонад, она с прежней сосредоточенностью разглядывала входивших в буфет людей. Сталкиваясь взглядом со своим юным спутником, она, казалось, всякий раз вспоминала о нем впервые и поспешно улыбалась.
Но вот она увидела в дверях высокого человека лет тридцати. С ним рядом шла такая же высокая женщина в вечернем платье…
— Нет-нет, ты меня не убедишь, я этого не понимаю. Ты любила его, и ты же прощала ему все эти, мягко говоря, измены. Он что же, мог спокойно прийти в дом с женщиной, и ты спокойно — что? Ставила чай?
