– Значит, все было напрасно…
Галени облокотился о стену, запрокинул голову и закрыл глаза, словно от сильной боли.
Майлз представил себе политические последствия бесследного исчезновения Галени. Следователи наверняка сочтут его мошенником, плюс к тому замешанным в киднеппинге, и убийстве, и побеге, и Бог весть в чем еще. Можно не сомневаться, что скандал потрясет до основания систему интеграции Комарры, а может, вообще уничтожит ее. Майлз взглянул на сидящего напротив человека – его отец, лорд Форкосиган, когда-то решил дать ему шанс.
«Некое искупление…»
Одного этого достаточно, чтобы комаррское подполье уничтожило их обоих. Но существование – Господи, только не клона! – дубль-Майлза свидетельствовало, что тень, брошенная Майлзом на Галени, была на руку комаррцам. Интересно, какова будет их благодарность.
– Так вы пошли на встречу с этим человеком, – напомнил Майлз. – Не захватив с собой ни комм-устройство, ни охранника.
– Да.
– И быстренько были похищены. А еще критиковали мое легкомыслие!
– Да. – Галени открыл глаза. – Вернее, нет. Сначала мы вместе поели.
– Вы сели с этим типом за стол? Или… Она была хорошенькая?
Тут Майлз вспомнил, какое местоимение Галени употребил, обращаясь к осветительной панели.
– Ничуть. Но он действительно попытался меня завербовать.
– И ему это удалось?
В ответ на испепеляющий взгляд Галени Майлз объяснил:
– Видите ли, наш разговор напоминает мне пьесу… для моего развлечения.
Галени поморщился, наполовину раздраженно, наполовину соглашаясь. Подделки и оригиналы, правда и ложь. Как их проверить здесь? Чем?
– Я послал его подальше. – Галени произнес это достаточно громко, чтобы панель не пропустила мимо ушей. – Мне следовало догадаться, что за время нашей беседы он сказал слишком много и меня просто опасно оставлять на свободе. Но мы обменялись гарантиями. Я повернулся к нему спиной… позволил чувству взять верх над разумом. И очутился здесь. – Галени оглядел узкую камеру. – Но это ненадолго. Пока у него не пройдет внезапная вспышка сентиментальности.
Галени явно бросил это осветительной панели как вызов.
Майлз втянул сквозь зубы холодный воздух.
– Видно, ваше знакомство очень давнее и очень серьезное.
– О да.
Галени снова закрыл глаза, словно хотел уйти от Майлза и всего мира в благодатный сон.
Замедленные, осторожные движения Галени говорили о пытках…
– Они пытались убедить вас? Или допрашивали старым добрым способом?
Галени чуть прикоснулся к лиловому кровоподтеку под левым глазом.
– Нет, для допросов у них существует суперпентотал. Меня обрабатывали им уже три-четыре раза. Сейчас они должны знать о службе безопасности посольства практически все.
– Тогда почему вы в синяках?
– Я пытался вырваться… Кажется, вчера. Могу вас заверить: та троица, что меня задерживала, выглядит гораздо хуже. Наверное, они еще надеются, что я передумаю.
– А вы не могли бы прикинуться, что согласны? Ненадолго, только чтобы выбраться отсюда? – спросил Майлз.
Галени гневно воззрился на него.
– Ни за что! – проскрежетал он. Но припадок ярости миновал почти мгновенно, и он с усталым вздохом кивнул головой: – Наверное, мне следовало это сделать. Но теперь уже поздно.
Не повредили ли они капитану мозги своими химическими средствами? Если холодный логик Галени позволяет чувствам до такой степени владеть им и его рассудком… Да, это должны быть мощные эмоции.
– Вряд ли они примут мое предложение о сотрудничестве, – уныло предположил Майлз.
К Галени вернулась его обычная ленивая растяжечка:
– Конечно, нет.
Через несколько минут Майлз заметил:
– Это не может быть клон, знаете ли.
– Почему? – осведомился Галени.
– Любой клон, выращенный из клеток моего тела, должен выглядеть… ну, как Айвен. Шести футов ростом и не такой искривленный. С хорошими костями, а не моими палочками. Если только… (ужасная мысль!) медики не лгали мне всю жизнь относительно моих генов.
– Его должны были искривить в соответствии с вами, – задумчиво предположил Галени. – Химически или хирургически, или и так, и эдак. С вашим клоном это сделать не труднее, чем с любым другим хирургическим конструктом. Может, даже легче.
