Когда-то кольца работали по правилам.
Правила, установленные людьми, регулировали поток движения. Нечеловеческие правила ограничивали количество материи и энергии, которое можно было отправить сквозь врата за определенный период, не прогневив темных кораблеядных богов.
Теперь никаких правил.
– Как ты думаешь, сколько кораблей нас ищет? – спросил Алекс.
– Ты о том, сколько у них вообще кораблей или сколько в этой группе охотников?
Алекс помолчал, поцокал тихонько языком.
– Оба ответа меня не порадуют, да?
– Сколько у нас времени до врат?
– Если не тормозить перед прохождением, около восемнадцати часов.
Наоми отстегнулась и встала с кресла. Палуба толкнулась ей навстречу – гравитация ускорения около половины g.
– Отдохну немножко. Если кто-то решит нас пристрелить, вызовешь.
– Вызову, – сказал Алекс ей в спину и добавил: – Как Джим?
Наоми оглянулась. В свете экрана лицо Алекса стало голубоватым. Редкая белая щетина на висках и затылке напоминала картинки снега на черноземе, а мягкий взгляд говорил, что это, в сущности, был не вопрос.
– Да знаю я, – отозвалась она. – А что делать?
Спускаясь на жилую палубу, она вслушивалась в успокоительный гул корабля. Столько лет провела с «Роси», что научилась по звуку судить о его здоровье. И, даже не зная, что они вывели двигатель из равновесия, поняла бы это по бормотанию, поскрипыванию палуб.
Пока Джим был в плену на Лаконии, Наоми по нему тосковала. Тосковала по себе – той, с которой он был рядом. Когда он вопреки всякой вероятности вернулся, она оказалась к этому не готова. Не позволяла себе надеяться, потому и не продумала, как это будет.
Койка-амортизатор была переделана на двоих. При особенно жестком ускорении кто-то из них мог перейти в свободную каюту, а чаще – в амортизатор рубки. Двойная кровать обеспечивала не оптимальное функционирование, а качество жизни. Радость просыпаться не в одиночестве. Близость, когда видишь человека спящим, ощущаешь его дыхание. На клеточном уровне сознаешь, что не одна.
Она застала Джима спящим. Он все еще был худее, чем ей помнилось до его тюремного срока. И до ее срока в самоизгнании. Возможно, просто от седины, но веки казались темнее, чем были, словно их залили неизлечимые синяки. И тело даже во сне оставалось напряженным, словно он готовился встретить удар.
Она уверяла себя, что он поправляется, и, вероятно, не обманывалась. Она чувствовала, что и сама меняется с течением дней и недель. Позволяет себе немного продвинуться туда, куда не давала себе доступа, пока они были в разлуке. Все стало не так, как раньше. Бобби нет. Клариссы нет. Амос превратился во что-то такое, от чего у нее, стоило об этом задуматься, мурашки ползли по коже. Зато появилась Тереза со своей собакой – постоянные пассажиры и в то же время постоянная угроза. Но даже такая жизнь была ближе к тому, на что она смела надеяться. Семья, уж какая ни есть, снова собралась вместе. Иногда это утешало. Иногда превращалось в ностальгию по тому, что вернуть невозможно.
Будь у них время остановиться, опомниться, пройти декомпрессию, может, удалось бы спасти что-то еще, но времени не было.
Она легла с ним рядом, пристроила голову ему на согнутый локоть. Джим шевельнулся, приоткрыл один глаз. Улыбка у него осталась прежней – светлая мальчишеская радость от того, что она здесь. И Наоми улыбнулась в ответ.
– Привет, соблазнительница, – сказал Джим. – Я что-то пропустил?
«Годы, – подумала она. – Ты пропустил годы». Проглотила невысказанную правду и улыбнулась. – Ничего важного.
* * *
– Я, правду говоря, не прочь бы притормозить, – сказал Алекс.
Наоми как раз отправляла объедки в камбузный утилизатор. Они снизили тягу, и чмоканье засасывавшего остатки еды вакуума прозвучало почти так же громко, как голос Алекса из динамика. На стенном экране висело кольцо системы Кронос на фоне звезд – неестественная темнота. Искажение материи на его периметре было различимо только благодаря обработке системой «Роси». Система с каждой секундой сокращала увеличение. Кольцо имело в поперечнике тысячу километров, расчетное время до прохождения составляло двенадцать минут, но невооруженным глазом его все еще было не разглядеть.
