Загудела комнатная система. Запрос на связь от «Дерехо». Она проверила свой терминал. Там висели полдюжины сообщений от Боттона, потому что она, выйдя от Ахмади, забыла отменить настройку на приватность. Теперь отключила и через комнатную систему ответила на вызов. Ожил настенный экран, его заполнила голова Боттона.
– Полковник, – начал он, – извините, пожалуйста, что отвлекаю. Я бы не стал, но вы просили немедленно извещать вас о новостях.
Она просила извещать о новостях? Танака такого не припоминала, но это было на нее похоже. Боль в основании черепа усилилась.
– Ничего, – сказала она. – В чем проблема?
– Пришел внеочередной доклад от научного директората Лаконии. Офис доктора Очиды поставил метку «Чрезвычайно важно».
– Что в нем?
Боттон заморгал.
– Не знаю, полковник. У меня нет допуска.
Она же знала! Должна была знать.
– Конечно. Перешлите мне, я приму.
– Полковник, – отсалютовал капитан и пропал с экрана.
На его месте возник шифрованный файл. Прогоняя расшифровку, она задумалась, как подействуют новые таблетки в сочетании с алкоголем. Если плохо придется печени и почкам, стоит помучаться. А вот если вино ослабит действие лекарства…
Она все-таки заказала еще бутылку.
На экране возник Очида. Как всегда, свеж до хруста. Помещение, из которого он говорил, она вспомнила. Это не в научном директорате, а в здании Государственного совета. Значит, вероятно, связался не только с ней, но и с Трехо.
– Полковник, – заговорил Очида, – надеюсь, вы благополучны.
– Пошел на хер, – откликнулась Танака, вежливо раскланиваясь с изображением.
– Мы прогнали ваши данные через виртуальный интеллект и аналитическую программу и получили любопытный результат. Посмотрите…
Экран дернулся, на месте Очиды появилось пространство колец. Снимки с телескопов, тактическая схема, основные данные. Метка времени была ей без надобности. Она запомнила эту позицию, как любимую картину. Момент между выходом в пространство «Дерехо» и прохождением «Прайсса». Последние мгновения, когда ее сознание принадлежало ей одной.
На экране сменялись кадр за кадром, аналитическая программа замедлила время. Корабли ползли по дугам траекторий, тактическая схема отслеживала их движение. Вот рассеивающийся выхлоп двигателя, уходящий в Бара Гаон, – тот, что сбил ее со следа. Вот свет других дюз: «Прайсс» начинает переход в голландцы. А вот все заливает белизна. Ослепительная белизна вспышки от тысячи колец.
И не только колец.
Танака подалась к экрану. Изображение сдвинулось так, что станция в центре пространства оказалась в самом фокусе. Ее залило сияние, не уступающее яркостью кольцам. Вид с оптического телескопа приблизился, словно Танака спикировала к поверхности станции.
В сиянии обнаружился порок – как пылинка на линзе. Нет, не на линзе. Это пятно на станции. Странное образование, Танака опознала его только после того, как виртуальный интеллект удалил фон.
Маленький темный овал. Программа наложила на него указание масштаба. Совсем небольшой. Меньше ее комнат на Гевиттере. Ее захлестнуло адреналином еще до того, как на экране возник образец для сравнения. Яйцевидный корабль из того грота на Лаконии. И степень подобия: 98,7 процента.
– Ах ты сукин сын! – прошипела она. – Вот ты где!
Известно было многое и многое, но что-то – особенно ярко и близко. Фортуна Ситтард – и столица планеты, и городок компании. Узор из шести– и пятиугольников на логотипе Ньивстада действительно взят с футбольного мяча. Городу еще нет и десяти лет, но в нем уже насчитывается полмиллиона человек, живущих на краю тектонического сброса, прорезанного текущими к южному морю реками. Утреннее солнце будет бить в окно и заливать потолок над постелью, подчеркивая каждый бугорок розоватыми тенями.
Другие вещи были не так ярки, но также известны. Торонтская кофейня, где навсегда прощались мужчина и женщина, и запах печеных яблок, до сих пор вызывающий слезы на глазах. Приступы боли за грудиной: врач говорит, это идеопатическая стенокардия, но каждый раз с ней приходит страх инфаркта. Давняя мелодия на фортепиано, адаптированная под левую руку без мизинца. Путаница между итальянской и чешской грамматикой. Мощный всплеск воспоминаний, значений, знаний, но теперь они тускнели. Плескались, как мелкие волны на озерном берегу.
