Чужие голоса в голове тоже примолкли, словно перетрусили наравне с мозгоправкой. Любопытно, однако это потом. Сейчас, в этой комнате, Танака развела руки, растопырила пальцы. Универсальный жест, показывающий: «Я безоружна». Ахмади не вернулась из-за стола. Умна!
– Полагаю, вы верно поняли ситуацию, – произнесла Танака так аккуратно, как если бы слова могли порезать ей губы.
– Я понимаю, как вам тяжело. Звучит это… ужасно.
– Так и есть. Вы можете это исправить? – Думаю, мы можем попробовать…
Она осеклась, когда Танака махнула рукой.
– Это должно прекратиться. Я больше не вынесу этого чувства. Вы поняли?
– Поняла.
Женщина облизнула губы, и Танаке вспомнилось то же движение, только лицо было шире и линия волос выше. Она отбросила воспоминание.
– Есть несколько методик, – продолжала Ахмади. – Для предотвращения навязчивых мыслей мы используем медикаментозное лечение. Если здесь тот же механизм, лекарства могут оказаться вполне эффективн ыми.
– Это хорошо.
– Если вы готовы лечь в клинику, можно попробовать направленное магнитное излучение. Возможно, процедуры притупят ощущения.
– Но не прекратят.
– Я не знаю, в чем причина, – сказала она. – Но я помогу вам ее найти. Обещаю, Алиана. Это ужасно, но вам нет нужды переживать это в одиночестве.
Она не услышала иронии своих слов, а Танака не в настроении была на нее указывать. Она чувствовала себя так, словно подхватила тяжелый вирус. Усталость такая, будто мышцы не держатся на костях. Буря в голове никуда не делась, но на время затихла. На это затишье нельзя полагаться. От усталости она уязвимее и слабее. Но усталость не уймет тех, других.
– Давайте начнем с медикаментов, – сказала она.
– Я сейчас вам принесу.
Танака встала. Станция качалась под ногами, больше всего на свете хотелось закрыть глаза.
– Думаю, на сегодня хватит.
– Время у нас еще есть. Если хотите…
– Думаю, на сегодня хватит. Пусть лекарства доставят в мое помещение здесь, на станции. Я буду их принимать.
– Я хотела бы снова вас увидеть.
Смелое заявление, причем обе это понимали. Танака склонила голову. Ахмади расправила плечи. И заговорила тише, спокойнее, увереннее – как в начале приема:
– Вы сейчас переживаете кризис. Но при этом вы невероятно сильная личность. До сих пор ничто не могло вас остановить, и вы уверены, что, стиснув зубы, выдержите и это. По правде говоря, возможно, выдержите, но, Алиана, вылечиться вы не сумеете. Без помощи не сумеете.
Танака, отвечая, намеренно использовала ритм речи и интонации собеседницы. Не то чтобы в насмешку – не только в насмешку.
– Вы считаете, что я подвергаюсь продолжающемуся и непредотвратимому насилию в интимной сфере.
– Да.
– И вы полагаете, что от этого можно вылечить?
– Я хотела бы вам помочь.
– Я хотела бы получить помощь, – ответила Танака. – Пришлите мне таблетки. Для начала.
* * *
Станция была еще достаточно незнакомой, чтобы удержать внимание. Отвлечь на головоломки: прочесть указатели, найти дорогу до транспортной «трубы», выбрать тот лифт, что довезет до ее квартиры, – и вытеснить из головы лишние мысли. А вот когда добралась, стало хуже.
Комнаты ей достались просторные и элегантные. Основная цветовая гамма – тускло-красный, на котором ярко выделялись вкрапления лаконской синевы. Украшения простые и подобраны со вкусом: гравюра с каллиграфически выписанной цитатой из верховного консула, хрустальная ваза с одним цветком – его меняли каждый день, – отделка пола напоминает татами. Все это никак не могло отвлечь от мыслей и желаний.
Она заказала еду в комнату: рыбу, карри и белое сухое вино. Кому-то у нее в голове вспомнилась квартира с голубыми и зелеными стенами: краска шелушится, кровать из пены и ткани. Воспоминание было счастливым, хотя Танака не поняла, что в нем хорошего. Кто-то другой когда-то отравился рыбой с карри, и эхо ночных страданий проплыло по ее сознанию и рассеялось, как сигаретный дымок.
Лекарства доставили почти одновременно с едой. Прозрачная упаковка с десятью таблетками персикового цвета и инструкцией: принимать по одной утром и избегать алкоголя. Она всухую проглотила две и запила большим глотком прямо из винной бутылки. Карри, как она и надеялась, обжигал рот. Еще один предлог запить вином. Под конец ужина в основании черепа разрасталась боль, зато мысли и воспоминания вроде бы ослабели и голоса затихли.
