— Алёнка, да продай пацану сиги, я его не первый раз у нас вижу, — внезапно включился в диалог охранник. Слава видел его первый раз в жизни.
— Под твою ответственность, Андрюша. — Кассирша достала пачку сигарет, пробила их на кассе, потом пробила пакет. — С вас пятьсот пятьдесят рублей.
Слава сунул ей тысячную купюру, первым делом спрятав сигареты в карман джинсов. Благодарно кивнул охраннику, который выходил на крыльцо. Закинул провиант в пакет, попрощался с кассиршей и вышел из магазина.
Спиной к Славе, опёршись на поручни, курил, с задумчивым видом выдыхая дым в сторону темноты общаг и пансионатов, охранник. Слава спускался по крыльцу с пакетом в руках.
— Эй, малой! — остановил его хрипловатый голос.
Слава обернулся. Охранник курил и бесцеремонно разглядывал его.
— Ты ведь Славка Покладов, да?
— Ну да, это я. А чё?
— Серёги брат?
— Допустим. — Слава опустил глаза вниз и густо покраснел.
— Я тебя сразу узнал, хоть и видел в последний раз совсем карапузом. Мы с братом твоим в одном классе учились.
— Ммм, — неопределённо промычал Слава.
— Хороший парень был. Жалко его. У вас с ним сколько годков разница?
— Десять.
— Прилично. А тебе сейчас сколько?
— Семнадцать.
— Ага. Восемь лет уже прошло. Помнишь хоть Серёгу?
— Помню.
— Он тебя любил так. Помню, как твои батя с мачехой уехали за границу, так Серёга назвал ребятишек к себе. Мы квасили до утра, а ты когда заснул, Серый бы горло любому перегрыз, лишь бы тебя не разбудили. Вот он тогда, как ты был. Даже помладше чутка. Похожи вы с ним. У бати вашего генофонд сильный — это видно. Бля, вот смотрю на тебя и Серёгу вижу! Какие мы с ним планы на жизнь строили! Был бы он сейчас жив, — хер бы я в этом помойнике околачивался! Ты чего, малой?
— Да ничего. Понять не могу, нахрен ты мне всё это рассказываешь? И не мачеха она мне, а мама.
— Ну а Серёге же мачеха была. Его то мать…
— Слушай, заткнись. Да и вообще, иди-ка ты нахер. — Слава развернулся и быстрым-быстрым шагом пошёл прочь от магазина и этого охранника. Вслед ему не нёсся топот рассерженных ног и не слышалось криков, кроме:
— Похож же ты на братишку! Заходи сюда, если в удачную смену заглянешь с корешками, так и пиво попробую уговорить, чтобы тебе продали!
* * *
Слава лежал на карусели в своём по-прежнему безмолвствовавшем дворе. Курил сигарету, стараясь чтобы разрастающейся столбик пепла не осыпался ему на лицо. Валет, Королева, Король. Ещё чуть-чуть и огонёк тлеющей сигареты подберётся к фильтру и можно будет воскликнуть в тишину ночи: «Туз!» Но никто не услышит и не узнает, что Славка смог добраться до конца этой бессмысленной игры и сохранить на сигарете пепел до самого фильтра.
Своего брата Серёгу он помнил огромным и бесконечно добрым силуэтом из детства. Серёга научил его плавать, кататься на велосипеде, строить из листка бумаги самолётики, плеваться сквозь зубы, бить прямо в лицо обидчикам и ещё бесконечному множеству вещей, без которых не было бы того Славы, который сейчас лениво отталкивался ногой от земли, приводя карусель в движение. Все сиденья этой карусели, кроме одного, были давно отломаны, оставался только ржавый цветок поручней, которого с лихвой хватало, чтобы покататься дворовой детворе. На последнем сохранившемся сидении постоянно катался его брат, другой сын его отца от чужой женщины, умудрившейся исчезнуть после родов. Серёга.
В один пасмурный осенний день лицо отца было влажным от слёз, а мама выстрелила из своих губ, превратившихся в едва различимый надрез от скальпеля, лишь три слова: «Серёжа умер. Самоубийство».
Самоубийство. В сознании Славы это слово твёрдо срослось синонимом к слову «предательство». Подлый поступок, из-за которого кто-то один уходит навечно, а те, кто были рядом с ним обрастают безутешным одиночеством.
В девять лет Слава старался, но никак не мог понять, почему Серёжка никогда больше не придёт в его комнату, не поиграет с ним? Они не смогут создать из пластилина чудесный и фантастический мир, в который так хотелось когда-нибудь сбежать.
Валет. Дама. Король. Туз.
Случайно не этой ли игре его тоже научил Серёжа? Нет. Слава начал курить спустя долгое время после смерти брата. Неосторожная затяжка и пепельная башня обрушивается вниз, прямо на лицо Славе. Он садится на карусель, стирает пепел с лица. Вот было бы так же легко стереть воспоминания о потере, предательстве… самоубийстве.
