Еще раз взглянув на стол, старший лейтенант удовлетворенно щелкнул пальцами.
С просторного двора доносилось воркование диких голубей, в воздухе, над высокими чинарами, пролетали стремительные стрижи. В древнем величественном сооружении, бывшем медресе, стояла тишина. Когда-то здесь было духовное училище. В тесных кельях-хунджрах жили имамы, учителя ислама, и толоба — их ученики. Мастерская реставраторов-керамистов располагалась рядом.
В центре двора, под развесистыми ветвями могучего карагача, сидел старик в белой рубахе — дедушка Карима, опытный мастер, один из лучших керамистов. Он что-то растирал в ступке мраморным пестиком, просеивал и перемешивал, поднося на ладони алебастр к самым глазам. Перед мастером стояли глиняные пиалы с различными красителями. Старик всю свою жизнь посвятил поискам рецепта глазури для кирпичиков, которые идут на облицовку куполов...
Замешкавшись, Теплов кашлянул и толкнул тоненькую резную дверцу. Жмурясь от света, он подставил солнцу открытую грудь и мускулистые руки. Немного постоял, потом направился через просторную площадь в помещение бывшей соборной мечети с гигантским сводчатым перекрытием. Там, у стены, сушились на высоких полках уже готовые шахматные фигуры.
В узком проходе между складами появился Карим. Шел он быстро, далеко назад отбрасывая руку. Каждое движение выражало нетерпение, он был возбужден, глаза живо поблескивали.
«Что-то случилось», — подумал Теплов, разглядывая бригадира.
Карим пересек двор и остановился перед хаузом. Бросив взгляд на Теплова, он решительно приблизился к склонившемуся над ситом деду.
— Ты здесь, дедушка?
— А где же мне быть? — ответил старик, очищая шершавой ладонью пестик.
Карим присел рядом с ним на корточки.
— У меня, дедушка, к вам разговор. Пойдемте в мастерскую.
— В мастерскую, говоришь? — лукаво посмотрел на него дед.
О чем он подумал? Карим невольно покраснел.
— Ну что ж, пойдем, пойдем.
В мастерской был только один стул. Карим сел на лавку. Дед, покряхтывая, с улыбкой поглядывал на внука.
— Так что же стряслось, говори — не тяни?..
Карим рассказал все, что узнал, стоя за портьерой в комнате Иванова. Слушая его, старик мрачнел.
— А не почудилось ли тебе, не привиделось? — сказал он наконец, с недоверием покачивая головой.
— Не почудилось, честное слово! И про мавзолей они говорили, и про план... Турист все на нашего Иванова напирал, говорил — плохо работаешь.
Старик встал, взволнованно прошелся по мастерской.
— Ай-яй-яй...
Карим с трудом проглотил застрявший в горле твердый комок. Может быть, не следовало рассказывать об этом деду?
Наконец, старый мастер успокоился. Он подошел к Кариму и положил руку ему на плечо.
— Дело это серьезное... Позвони-ка ты Норматову. Когда-то мы были с ним хорошими знакомыми.
...Потом подполковник рассказывал Теплову о встрече с Каримом.
— Хороший парень. Вы к нему, Гриша, приглядитесь, познакомьтесь поближе.
Оказывается, Норматов знал деда Карима еще по своей старой службе. Они встречались в Бухаре, и дед Карима помогал ему в одной очень трудной и очень опасной операции.
— Но самому Кариму пока не открывайтесь, — посоветовал Норматов. — И еще раз — будьте сейчас особенно осторожны: не исключено, что Чернявский (мы установили личность «туриста») знает Семушкина в лицо. Ясно?
— Так точно!
— Действуйте...
Дня через три Карим пригласил Теплова:
— С вами дедушка хочет побеседовать. Понравились вы ему.
— Вечером я свободен, — сразу же согласился Теплов.
Дед жил на окраине, в старом доме с большим фруктовым садом за высоким глинобитным забором. Чуть выше, у самого дома, протекал головной арык, откуда доносился отчаянный гвалт лягушек. В стороне, за пышной серебристой джидой, медленно ворочалось большое черное колесо — в деревянном лотке журчала вода. Ее подавали на верхние участки, прилепившиеся к самому склону высокого холма.
Тихий вечер уже разбросал по саду бархатистые тени. Теплов с любопытством разглядывал двор. Около террасы вился виноград, умело направленный вверх по жердяному настилу. Среди густой листвы топорщились желтые бумажные пакетики — ими были скрыты от прожорливых воробьев спелые гроздья.
