Ноги уже не держат, коленки дрожат, подгибаются, но падать нельзя. Женя не выдерживает. Садится на тяжелый деревянный табурет с прорезью посередине.
- В чем дело, рядовой Миляев? - удивленно приподнимает брови прапорщик.- Что за самодеятельность?
- Это ноктюрн на флейтах водосточных труб,- сказал Женя и ему стало глубоко наплевать, что будет дальше.
- Ну-ка, поднимитесь сейчас же! - Теперь уже встал прапорщик.-Что это вы себе позволяете?
Он настолько удивлен непослушанием, что говорит не требовательным, а каким-то просящим голосом.
- Сидя намного удобней, товарищ прапорщик.
- Что-о?!
Проклятье. Куда он попал? Ну хорошо, стрелять, бегать, черт возьми, это понятно. Кричать «Ура!» - это тоже понятно, на войне как на войне. Но зачем сейчас стоять?
- Женя,- тронул его за рукав Свинцицкий,- встань, пожалуйста.- Он говорил тихо и смотрел все так же страдальчески, хотя сам уже еле стоял на ногах.- Надо терпеть.
Миляев поднял на него глаза. Что он говорит? Что значит терпеть? «Тоже мне… толстовец, Платон Каратаев».
Женя встал.
- То-то же,- удовлетворенно проговорил Циба, но сам уже не садился.
Во время короткого перерыва, когда они сидели в курилке под плакатом «Бросать окурок не спеши, сперва окурок потуши», с Женей заговорил Свинцицкий:
- Это ведь только начало, дальше труднее будет. Пока мы еще со «стариками» не сталкивались. Мой брат рассказывал, что сначала тебя бьют, а потом ты бьешь. Это несправедливо, но надо терпеть.
Женя покосился на него.
- Зачем терпеть? Чтобы потом бить?
Свинцицкий покачал головой:
- Нет. Но иначе не выжить.
Следующее занятие проводил лейтенант Капустин. От изобилия писанины даже спать не хотелось. Все торопились записать слова, произносимые лейтенантом, и лишь упрямый цыган время от времени приостанавливал руководителя:
- Как-как?
Тот замедлял темп речи и повторял:
- Западная рыночная экономика непременно приведет капитализм к краху, кризис которого углубляется с каждым днем…
Конечно, для Романа Балаева, который с детства торговал в подземных переходах Краснодара черной тушью для ресниц, изготовленной из гуталина, и сладкими петушками, это было очень даже понятно - попробуй поторгуй, когда каждый милиционер норовит тебя изловить и припаять штраф. Крах рыночной экономики неизбежен.
- Товарищ лейтенант, а вы на каких самолетах летали?- выбрав удобную паузу, спросил Хромов.
Все отложили карандаши и посмотрели на лейтенанта. А тот замолчал, смутился, точно забыл, что дальше говорить.
- Откуда вы взяли, рядовой Хромов, что я летчик?
Хромов, склонив набок стриженую голову с оттопыренными ушами, искренне пожал плечами.
- На МиГ-25,- сказал лейтенант и, снова нахмурившись, продолжил: - Успех нашего социалистического строительства…
Лейтенант действительно начинал службу летчиком, мечтал об отряде космонавтов, но полетать пришлось всего неполный год (девять боевых вылетов). В десятом полете произошла авария самолета, пришлось экстренно катапультироваться, и он, не успев как следует сгруппироваться, повредил позвоночник. Почти полгода пролежал в госпитале в гипсовом ложе, а после лечения был отстранен от полетов военно-врачебной комиссией. И вот служит в этом богом забытом месте, которое только названием да голубыми погонами напоминает об авиации.
- Летать, братцы, это не по земле ползать,- сказал -вдруг лейтенант, и все, как по команде, положили карандаши.- В небе ты чувствуешь себя личностью в большей степени, чем на земле. Машина послушна, кислород пьянит, перед тобой, сколько глаз хватает, простор, а вверху - космос. Приземляться не хочется. Ощущение- будто ты властелин мира. Небо - это…
- Как сарыозекская степь,- подсказал Токаев, подперев широкоскулое лицо рукой.
- Нет, это больше. Степь имеет два измерения, длину и ширину, а небо имеет еще и высоту. Высота, братцы, это прекрасно,- лейтенант кашлянул, снова нахмурился, потрогал пальцами усы и словно спустился с высоты на землю: - Продолжим. Итак, основной задачей партии в постоянно осложняющейся международной обстановке является…
Женя больше не писал, водил карандашом по листу в клеточку, и на нем появлялись сюрреалистические картинки: самолет с оттопыренными ушами, резко набирающий высоту, а над ним треснувшая сарыозекская степь, и в трещину сыпятся звезды, сначала маленькие, потом побольше.
