Вечером 23 августа Жиль и Ульрих-Август, устроившись у открытого окна библиотеки, выходящего в сад, углубились в шахматную партию. Мадемуазель Маржон, сидя в большом плетеном кресле с кошечкой Бегонией на коленях и громадной пастушьей овчаркой Брутом у ног, вдыхала свежие запахи сада, ожидала часа отправления ко сну. Вдруг снизу зазвонил дверной колокольчик. Служанка Берта уже отправилась спать.
Открывать пошла сама хозяйка.
При свете свечи она разглядела юное лицо, залитое слезами, большой коричневый капюшон.
— Здесь ли живет шевалье де Турнемин? — пробормотала пришелица с таким потерянным видом, что мадемуазель де Маржон невольно подумала: эта бедняжка убежала из сумасшедшего дома.
— Да, здесь, но…
Она едва успела отстраниться, чтобы не быть сбитой с ног. Юная особа стремглав бросилась в сад, призывая Жиля с душераздирающими воплями.
Шахматные фигурки вместе с доской полетели на пол. Жиль бросился к окну, не смея поверить в то, что он услышал.
— Жюдит! — воскликнул он. — Боже мой!..
Он уже выскочил на лестницу и перепрыгивал ступеньки. Через мгновение он держал в своих руках рыдающую Жюдит, ухватившуюся за него.
— Сердце мое! Ласковая моя! Что с тобой произошло? Кто тебя так обидел?
Ответа не было. С легким вздохом облегчения девушка потеряла сознание. Он быстро ее поднял, понес вверх по лестнице, где его встретили бегущие ему навстречу Винклерид и Понго.
— Что с ней? — спросил Винклерид. — Она не ранена?
— Я не думаю. Я положу ее на свою постель.
Понго, беги к мадемуазель Маржон, возьми соли, сердечное, еще чего-нибудь!
— Не беспокойтесь! — сразу откликнулась она с лестницы. — Я иду и несу все сама!
Она появилась с разными флаконами. С бесконечными предосторожностями Жиль положил девушку на постель, сняв с нее темное покрывало.
Под ним она была одета в простенькое платье из белого в зеленый горошек перкаля и с завязанной на груди косыночкой. Платье было покрыто пятнами грязи и во многих местах порвано. На одной руке под носовым платком, завязанным вместо повязки, были видны пятна крови. Растрепанные, влажные от пота волосы рассыпались по плечам.
— Можно подумать, что она попала в засаду! — заметил Ульрих-Август. — Бедная малышка, когда я увидел ее бегущей по саду, она была похожа на испуганную птицу.
— Ну-ка, расступитесь! — сурово промолвила мадемуазель Маржон. — Расшнуровывать корсет девушки — это не дело гвардии короля, не дело сотни швейцарцев.
— Это еще вопрос! Я справляюсь с этим довольно хорошо, — проворчал себе под нос Винклерид.
— Ну же, выйдите!
Она взяла его за руку и бесцеремонно выставила за дверь. Затем она смерила оценивающим взглядом Жиля.
— Это какая-то ваша родственница?
— Это моя невеста.
— Мои поздравления. Она, должно быть, очень красива, когда бывает почище. Тогда вы можете остаться.
Она быстро расстегнула платье, потому что корсет из китового уса стеснял дыхание девушки, смочила виски ароматическим уксусом, поднесла к ноздрям флакон с нашатырным спиртом. Эффект его был мгновенным. Жюдит громко чихнула, открыла по-прежнему испуганные глаза, сразу же наполнившиеся слезами. Заметив Жиля, она протянула к нему руки:
— Ты здесь! Наконец-то! Не уходи от меня!
И она снова громко зарыдала. Он присел на краешек постели, взял протянутые руки, ласково их поцеловал.
— Успокойся, моя дорогая! — промолвил он. — Ты в безопасности. Никто не причинит тебе ничего плохого. Здесь только друзья, и я тебя никогда не покину.
— Это п… пра… вда? Ты м-мне обе… ща… ешь?
Ей трудно было дышать.
— Заставьте ее выпить это! — сказала мадемуазель Маржон, протягивая Жилю стакан с жидкостью, налитой из одного из ее многочисленных флаконов. — Это ей поможет!
Он поддержал ее, заставил проглотить питье.
Жиль испытывал странное чувство при виде того, как она обмакивает розовые губы в золотистую жидкость. Ему так же, как и ей, нужны были сердечные капли, ибо в эту минуту любовь тяжело давила на его сердце. Затем она с облегчением и несколько успокоенная откинулась на подушки. Он снова сел на краешек постели, снова взял ее руки в свои, стараясь не замечать восхитительного беспорядка в ее туалете, ее тончайшего, почти что совсем прозрачного, белья, — Если ты чувствуешь себя лучше, расскажи же нам, что с тобой произошло. Или тебе сначала надо поспать?
