Широко открытые окна Зеркальной галереи выходили на голубеющую перспективу Большого канала, на цветущие клумбы, сверкающую феерию фонтанов, бросающих свои ирисовые струи в бассейны, в которых отражалось синеющее небо, радостное летнее солнце, прославляющее золотистость древесной коры, бронзы, светильников, мебели, прозрачный и ясный свет высочайших зеркал и цветистость толпы в праздничных одеждах, собравшейся вдоль освобожденной для кортежа дороги. Вдоль дороги вытянулась сине-красная полоса солдат: телохранители, сотня швейцарцев, стража ворот, протянувшаяся от апартаментов короля до часовни.
Приглушенный гул разговоров, сверкающее покачивание многочисленных вееров больше, чем когда-либо, делали похожим это зрелище на огромный птичник, пахнущий пудрой на опереньях, душистой водой.
Стоя в салоне Бычий Глаз, служащем прихожей покоев короля, в которую медленно стекались министры и представители наиболее высокопоставленной знати. Жиль де Турнемин в парадном мундире обеспечивал наблюдение за дверью в апартаменты Людовика XVI. Возле нее строго и неподвижно стояли на часах два стража двери в красно-голубых мундирах с перевязью в шахматную клетку. В углу салона красивый и представительный министр финансов Калон о чем-то переговаривался с Верженном, а неподалеку хранитель печати Миромениль что-то страстно доказывал барону де Бретею.
Внезапно вся атмосфера праздника стала тяжелой. Первый Жиль, а за ним и все остальные почувствовали, что происходит что-то необычное. Из своих апартаментов стремительно появилась королева. Она, ни к кому не обращаясь, прошла весь салон таким быстрым шагом, что бегущий вслед за ней слуга не успел перед ней раскрыть дверь в апартаменты короля.
Среди присутствующих поднялся недоуменный шепот, поскольку обычно улыбающееся лицо повелительницы на этот раз было суровым и натянутым. Видны были даже следы совсем недавних слез. Кроме того, она была одета в высшей степени элегантное платье из лилового атласа с большим количеством кружев, но было совершенно очевидно, что она не причесана. Ее напудренные прекрасные белокурые волосы ниспадали мелкими прядями на плечи. Для такой модницы это можно было расценить как ужасное нарушение протокола.
Присутствующие едва смогли обменяться своим недоумением по поводу такого события, как появился служитель, позвал Бретея и Миромениля и быстро провел их к королю.
Винклерид, чьи солдаты охраняли двери королевы, незаметно приблизился к своему другу.
— Не знаю, что происходит, но в воздухе пахнет драмой.
— По поводу чего, как ты думаешь? Я, признаюсь, ничего не понимаю.
Ульрих-Август пожал плечами.
— Поди-ка узнай! Графиня Прованская, графиня д'Артуа скучают в Большом кабинете королевы, а она не соблаговолила их принять. Она бурей устремилась к королю. Я слышал негодующие крики, рыдания. Если так будет продолжаться, то кортеж не тронется и вовремя не придет в часовню.
— Меня бы это сильно удивило. Король обычно всегда точен.
— А сегодня он опоздает. Ты можешь вообразить королеву, присутствующую на торжественной мессе с ниспадающими на спину волосами?
Да, кстати о кардинале, вот и он, также сопровождаемый служителем Палаты. Что это значит?
Госпожа Этикет никак не может оправиться! — кивнул он в сторону суровой графини де Ноайль, которая когда-то получила это прозвище от будущей королевы. Она следила с оскорбленным лицом за этим, совсем не протокольным, появлением королевы.
Кардинал де Роган появился в салоне во всем блеске священнического облачения. Длинный красный шлейф сутаны извивался за ним огненным языком. Драгоценности на его кресте Святого Духа и камни на унизывающих руки перстнях отражали попадающие на них солнечные лучи.
Одной рукой он держал красную бархатную шапочку, а другую машинально подставлял протягивающимся к ней губам верующих. Его лицо излучало радость. Никогда еще он не был так великолепен. Сейчас, казалось, он один притягивал к себе свет.
Все это тоже исчезло в апартаментах короля.
Двери закрылись. Началось новое ожидание.
Ожидание, которое могло затянуться на целый час, доведя до пароксизма любопытство придворных. Знаменитый салон, в котором рождалось и отправлялось гулять по Парижу большинство версальских сплетен, теперь вздрагивал, подобно воде перед тем, как закипеть. Взгляды переходили от больших золотых часов на камине к двойным дверям апартаментов короля. Что-то сейчас произойдет. Все это чувствовали, но никто не мог сказать, что именно.
