Отважный юноша на летящей трапеции - страница 43

Шрифт
Интервал

стр.

Я сидел в темной комнате и дожидался встречи с рассветом и сообществом пассажиров подземки. Комната обладала большой силой. Она являлась неотъемлемой частью здания. Ребята вроде меня приходили и уходили, умирали и снова рождались, но комната всегда пребывала на своем месте, непоколебимо и неподвижно. Я ощущал ее наплевательское отношение ко мне, но не испытывал к ней враждебности. Таковы правила игры: комнатушка на мансарде в сердце Манхэттена, без окон, четыре доллара в неделю, и все равно, кто там живет, я, кто-то после меня, кто угодно. Но когда я смеялся, это озадачивало комнату. И несколько раздражало. Она задавалась вопросом, что я нашел смешного со своими заиндевевшими волосами и духом, не знающим покоя.

Иногда днем, во время бритья, я смотрел в зеркальце и видел у себя за спиной комнату, которая силилась меня раскусить. Я смеялся, глядя на ее отражение в зеркале, и она злилась, не могла взять в толк – как это я могу смеяться, что я такого видел в жизни, что меня так позабавило?

Меня забавляла собственная безвестность, то, что я, один из шести миллионов горожан, живу здесь в ожидании смерти. Я мог бы умереть в этой комнате, твердил я себе, и никто бы не понял, что со мной стряслось, никто бы не спросил: ты знаешь этого паренька из Калифорнии, который занят изучением подземки? Так вот, он умер на прошлой неделе в комнатенке на Сорок четвертой улице, совсем один. Его нашли без признаков жизни. Никто не смог бы сказать, кто я такой, если бы меня не стало. Никто не знал, что я из Калифорнии, изучаю подземку, пишу заметки про пассажиров метро. О моем присутствии на Манхэттене никому не было известно, поэтому если бы я исчез, о моем исчезновении никто бы не узнал. Это было тайной и очень меня забавляло. Я просыпался и тихо смеялся по этому поводу, чем тревожил комнату.

Я очень гневил комнату своим смехом, и однажды ночью она мне сказала:

– Ты торопишься, а я нет. Я еще увижу твою погибель. А когда ты загнешься, я буду молча стоять в почетном карауле. Вот увидишь.

Я расхохотался. Я знал, что это – правда, но это меня позабавило. Я не мог подавить свой смех: комната хочет моей погибели!

Но мы заключили перемирие. А случилось вот что: я переехал. Я снял другую комнату. То была война без победителя. Я собрал свои пожитки и переехал в отель «Миллз».

Но от войны так просто не ускользнешь. Война есть разновидность охоты на человека. Мой номер в отеле вел себя еще зловреднее, чем та комната. Он оказался меньше и, следовательно, еще более жутким. Стены набрасывались на меня в слепой ярости, норовя прихлопнуть. А я хохотал. По ночам мне были слышны соседи, старые и молодые. Во сне они выражали недовольство своей жизнью. Я часто слышал рыдания. В тот год многие мужчины плакали во сне. Я смеялся над этим. Это было так дико, что я смеялся. Худшее, что с нами может случиться, – смерть, смеялся я. Это пустячок. Почему вы плачете, мужчины?

Полагаю, из-за воспоминаний. Смерть всегда сидит в человеке, но жизнь иногда сидит в человеке так крепко, что печальные воспоминания выходят наружу в виде рыданий.

А еще из-за боли. Кто ее не испытывал? Я изучал подземку и видел боль на лицах у всех людей. Я повсюду искал лицо, на котором не было бы маски тяжкой жизни, но не находил. От этого мои изыскания в метро становились захватывающими. Спустя месяцы исследований я пришел к следующему заключению насчет всех нас, кто обретается на Манхэттене: подземка есть смерть, все мы катим навстречу смерти. Никаких катастроф или жутких крушений – только медленная смерть как следствие жизни. Сей факт до того потряс меня, что я расхохотался.

Я жил в стольких комнатах, в разных частях города, в Ист-сайде, Вест-сайде, в центре, в спальных районах, в Гарлеме, Бронксе, Бруклине, повсюду. Везде одно и то же. По ночам волосы покрывались инеем, меня окружали чуждые стены. И ухмылка смерти в моих глазах.

Но я не обращал внимания. Я занимался, чем хотелось. Я служил клерком в одной из тысяч контор великого общенационального предприятия, вносил свою лепту в превращение Америки в самую процветающую страну на свете. Даешь больше миллионеров на квадратный дюйм, чем во всех странах вместе взятых! И т.д. Я платил наличными за бессонницу, за привилегию ездить в подземке. Я питался в автоматах, снимал пустые комнаты по всему городу, покупал одежду, газеты, аспирин.


стр.

Похожие книги