— Да, хорошо, — довольно выдохнул разомлевший после парилки Циркач, отхлебнув пивка из кружки, — давно я так не парился…
Как следует напарившись, мы сидели и переводили дух в предбаннике, попивая пиво и довольно покряхтывая и жмурясь.
— Подумаешь, — дёрнул щекой Дворянчик, — баня… Жарища, духота, теснота…
— Тебе не понять, — качнул головой Степняк, — То-то ты первым из парилки выскочил…
— Баня — для мужичья деревенского, — наставительно ответил граф, — а мы, дворяне, принимаем ванну, либо моемся в больших деревянных чанах с горячей водой.
— А у нас дома баня другая была, — вступил в разговор Одуванчик, — У нас жар был сухой.
— Как это? — не понял Цыган.
— Ну… Вот здесь мы воду на камни раскалённые брызгали. От них пар шёл. И воздух влажными и горячим делался. Так?
— Ну?..
— А у нас в степи воды мало. Потому и на камни мы её не льём. Сидишь на полке в сухом жаре, прогреваешься, потом исходишь, сколь терпеть сможешь. А уж когда совсем невтерпёж делается, насквозь пропотеешь, из парилки выскакиваешь и, как здесь, в кадку с водой холодной прыгаешь. В ней же потом и с мылом моешься. Вот так и паримся…
— Интересно, — качнул головой Циркач, — сухой жар… Я бы хотел попробовать.
— Вот и полезло из тебя твоё полумужичье происхождение, — тут же едко бросил Дворянчик, — сразу видно — не дворянин…
— Слушай ты… голубокровый… Рот закрой, пока тебе в него мочалку не вогнали, — лениво процедил Циркач.
— Кто? Ты, что ли?
— Слушай, Дворянчик, — повернулся я в его сторону, — ну, что ты за человек, а? Люди после бани вышли, пиво пьют, отдыхают после дороги… Тебе обязательно надо кому-то настроение испортить? Или мне твой язык подрезать, чтоб меньше всякого дерьма болтал?
Дворянчик что-то там невразумительно пробурчал и замолк, приложившись к кружке с пивом.
Мы посидели ещё немного. Помолчали. Тут вдруг ко мне повернулся Хорёк и без всяких предисловий задал вопрос:
— Послушайте, сержант, а почему вы не дали нам разобраться с этими деревенскими мужиками там, в трактире? Или вы побоялись, что мы с ними не справимся?
— Вот-вот, — тут же встрял в разговор возмущённый Дворянчик, — где это видано, чтобы всякая деревенская голытьба так с потомственным дворянином разговаривала? Да будь это хоть в самой столице, мы бы их быстренько уму-разуму научили!
— Возможно, — сделав глоток, согласился я, — возможно, будь это в столице, вы крестьян и проучили бы. Но здесь — не столица. Здесь — пограничье, фронтир. У них, что ни год, с горцами набегающими стычки проходят. Так что это вам не забитые селяне из центральных провинций, а вполне даже подготовленные бойцы. Но дело даже не в этом…
— А в чём? — полюбопытствовал Зелёный.
— В чём?… А вот скажи мне: мы для чего сюда прибыли?
— Ну… пост пограничный установить…
— Верно. А для чего?
— Понятно, для чего, — ухмыльнулся Зелёный, — чтоб границу королевства нашего охранять.
— Так… А королевство — это что?
— Как — «что»? — Зелёный недоумённо переглянулся с остальными, — ну, страна наша… люди…
— Вот! — наставительно поднял я палец, — это ты верно сказал: люди! А вот теперь ответь мне: те сельчане, что здесь живут, они тоже к нашему королевству относятся?
— Ну, конечно! Они ведь на нашей земле живут, нашему королю подчиняются.
— Вот видишь! А вы их бить собрались. Кто ж бьёт того, кого защищать должен?
— Они первые начали! — опять завёлся было Дворянчик.
— Уж ты-то помалкивай, — бросил я ему, — кто бы говорил…
— Сиди уже, — приобнял его за шею Степняк, и ухмыляясь, добавил, — а то сержант тебя обратно к папочке отправит…
Вспомнив, что я нагородил в трактире, заулыбались и остальные.
— Да, сержант, — уважительно покачал головой Цыган, — я чего только не слышал в своей жизни… Но чтоб вот так с ходу, безостановочно и, (главное!), правдоподобно «ездить по ушам» слушателям… Такое не часто встречается. Где ж вы так наловчились?
— Жизнь всему научит, — улыбнулся и я, — ну, так вот, парни. Подведём итог. Нам с местными надо жить в дружбе и взаимопонимании. Иначе ничего путного у нас тут не получится. Надеюсь, это всем понятно?
Возражений не последовало. Похоже, поняли все.
