Надежда Жутки оправдалась. «Черных братьев» выпустили в тот же день. Госпожа Нина, говорившая это в утешение Жутке, невольно угадала правду. Безмолвная волна негодования, прокатившаяся по стране, доставила властям немало хлопот. Ложным слухам о разоблачении шайки мошенников, которые они распустили по городу, никто не верил. Если бы они стали судить зеленых юнцов за то, что те сделали, как настоящих преступников, их подняли бы на смех. Не умри Ерко, мальчиков, скорее всего, продержали бы под арестом еще некоторое время, чтобы страсти улеглись и все позабылось. Но смерть Ерко заставила их поторопиться. В тот час, когда могилу Ерко засыпали цветами, перепуганную четверку, не знающую, чего им ожидать, доставили на специальную комиссию.
Смерть товарища освободила мальчиков, их выпустили, хотя и оставили под полицейским надзором. Для детей, привыкших свободно бегать и ходить куда захочется, это было все равно что для собаки цепь. Быть все время под строгим надзором закона, знать, что в любую минуту тебя могут спросить, с кем ты дружишь, что поделываешь? «Черным братьям», до сих пор связанным не на жизнь, а на смерть, запретили даже встречаться. Никуда не ходить, вечером сидеть дома, спать ложиться вместе с курами… И в придачу их исключили из школы и лишили права учиться во всех итальянских учебных заведениях. Надежды ребят получить образование, добиться чего-то в жизни рухнули раз и навсегда… И все же мальчики были так счастливы, когда снова оказались на улице, что готовы были кричать от радости.
Павлек, Тонин и Филипп договорились на следующее утро встретиться на Соче. Их не остановил строгий запрет властей. Не остановила и угроза Паппагалло, что он снова их арестует, если хоть раз застанет вместе. Павлек должен был выкопать старинный револьвер и вернуть его Тонину. И разве мог им кто-нибудь запретить еще раз поговорить по душам, пожать друг другу руки, перед тем как надолго, может быть навсегда, расстаться.
Шли они к реке порознь, не торопясь и, как злоумышленники, оглядывались по сторонам. Губы их сами собой раскрывались в улыбке — они на свободе! Но радость их была не полной, ее омрачала смерть Ерко, воспоминание о нем саднило душу. Не было с ними и Нейче, но о нем они не тужили. Без Ерко же они ощущали пустоту и горечь.
Один за другим ребята прокрались к большой скале, на которую накатывали волны. Последним пришел Павлек.
— Где бульдог? — спросил Тонин.
Павлек нашел заветный камень и отвалил его. Под ним показался револьвер, наполовину засыпанный песком. Павлек вытащил его и торжественно вручил Тонину.
Тонин оглядел его любовным взглядом и вытряхнул из него песок.
— Если выстрелить, его разнесет: он весь в песке, — сказал Филипп. — Разряди его.
Тонин высыпал патроны в ладонь.
— Они мои? — спросил он Павлека.
— Твои! — сказал Павлек. — Я все равно собирался тебе их отдать. Зачем они мне!.. А бульдог хорошенько спрячь, чтоб никто не нашел!
— Не бойся, — заверил его Тонин. — Пусть только попробуют…
«Черные братья» понимающе переглянулись. Они не отреклись от своей мечты о свободе.
— Анибале я при случае покажу! — Филипп в ярости стиснул зубы. — Встречу, так разукрашу ему физиономию…
— Он уже свое получил, — сказал Тонин.
— Да? Кто ж его?
— Кто — не знаю, — продолжал Тонин, кладя револьвер в карман. — В школе. Мешок на голову, чтоб не видел кто, и давай тузить. Говорят, ходит сейчас с обвязанной головой.
Филипп громко рассмеялся, Павлек и Тонин улыбнулись; приятно, что школьные товарищи их не забыли.
Мальчики легли на песок, подперев головы руками. Они задумчиво смотрели на другой берег — там ребятишки бросали в воду камешки, подпрыгивавшие на волнах. Над ними свисали багровеющие ветви акаций, трепещущие под дуновением ветерка. Мальчики напоминали сейчас потерпевших кораблекрушение, с печалью вспоминающих о своем затонувшем судне.
