царь, принял их в холопство; а они де стоят на Днепре, а в зборе их пять тысяч; и
просили у крымского царя людей, чтоб им итти на королевского величества Полскую
Землю войною за свою черкаскую обиду; и как де они королевского величества с
людьми управятца, и они де крымскому царю учнут служить вечным холопством, и
всегда с ним на войну будут готовы. И крымской де царь тех Черкас, четырех человек,
дарил кафтанами и держал у себя в Бакчисараех неделю, и, дав им по лошади, отпустил
их назад; а крымским лгодем и черным Татаром приказал кормить лошеди и готовитьца
на королевского величества землю; а в Перекоп к Тогаю, князю Ширинскому, писал,
чтоб Нагайские люди на королевского величества землю в войну готовилися ж. Да и
Татаровя де и Русские полоняники говорят не втай, что царь приказал Крымским и
Нагайским людем войною на королевского величества землю готовитьца. А в Крыме де
голод болшой, и прошлого году хлеб не родился, а ныне скот, овцы и коровы вымерли,
и черные Татаровя войне ради, и без войны де нынешнего лета никаким обычаем
пробыть им не уметь".
В заключение важного известия, оказавшагося вполне справедливым, царские
сановники советовали и принять меры к тому, чтобы не „допустить тех Черкас под
владенье крымского царя". В этом совете заключалась не только христианская, по и
русская мысль, хотя Москали смотрели, в этом случае, на самих Черкас исчужа, точно
Малоруссы времен Ярославовскихъ—на Торков и Берендеев.
Недели две корреспонденты двух соседних держав молчали, словно чуяли с обеих
сторон что-то грозное. Наконец, от 4 мая „римским числомъ" польскорусский сановник
уведомил сановников москворусских (из своего города Новосюлт, зде за Киевом миль
пять) о начавшейся Хмельнитчине, в следующих выражениях:
„Никогда холопская рука, найпаче же зменников, невозможна есть подвизатися
противо своим господином; и тот холоп наш, зменник черкаский, з дружиною своею, в
сих днех аще не из-
143
бежит в Крым, изменпо ю головою своею запечатует: полем убо и Днепром на него
пошло войско наше... Все Войско Черкаское Запорожское есть верно, точию еден
зменник Хмельницкий, простых холопов прибравши к себе, на Запороже збежал; и все
козаки черкаские верные, крест целовавши, пошли Днепром доставати зменника того“.
От 10 римского мая князь Иеремия Вишневецкий уведомил путивльского воеводу,
Плещеева, из Прилуки о слухах, которые приходят, беспрестанно повторяясь, что
„неприятеле Креста Христова иаготове собранных орд на урочище стоят у Княжих
Байраков 40.000 подлинно их сказывают, а того еще не ведомо, в которые стороны; чего
им, Боже, не помоги. Естли в панство его королевские милости Коруны Полские, албо в
землю его царевого величества Московскую мысль им есть итти, все иаготове и за
таковыми вестями по обе стороны Днепра с войсви корунными стоять, а я при здешних
маетностях моих с людьми моими готов есм, ожидаю скорые вести, и повести, вуды
мне лучитца итти. И для того сею грамотою моею его царского величества и тебе знати
даю, чтоб вы были иаготове на большое остереганья от стороны неприятеля Креста
Святаго".
Так плохо порусски писал Русин, переделанный львовскими иезуитами в Поляка.
Про Козаков до него не дошел еще слух. Но в то же время княжеский староста *)
Малюшицкий, по письму Малорусс, сообщил из Красного тому же Плещееву
следующее:
„Пишет его милость пан гетман коронний сторони людей Кримсвих, с которими
сполившися Хмельницкий своевольний в тисячах Козаков чотирох з Ордою, и пана
комисара осадили на вершинах Савсагану в четвер прошлий, и Войско Запорозкое там
посилвует противко Татаров; але предся (однакож) гору береть Орда и под Чегирин
обещаеться подходить рихло (вскоре); и пан полковник переяславский видел в
Кучвасех по сей стороне, в полях, вшир и долго большой миле, Орда стоит и еще
прибывает. И по напису сееи грамоти прибегли з листами от гетмана коронного, же
(что) Орда скупилася с Хмельницким, где все войска обернулися противко их людей".
Наконец Адам Кисель, от 11 мая римским числом, уведо-
*) Паны имели, как и король, старост, которые, по отношению к этим королятам,
были те же brachia regalia.
