налетел на его местечко Гусятин с венгерских гор, сжег замок и разорил местечко.
Теперь потомство самовластного магната глухим еще покамест гулом нового козацкого
бунта вызывалось на боевой суд, по-и;озацти на суд Божий, с наследниками и
учениками дикого Царя Наливая.
Но Божий суд совершался уже над всеми олигархами нольскорусской республики за
их презрения,—совершался в том смысле, какой выражен в русской и польекой
пословице: „кого Бог захочет покарать, у того отнимает разумъ”. Не предвидя, в
гордости многовековых успехов, какое унижение готовится им в наследственных
приватах пх, оши устами многочисленных своих прия-
68
ОТПАДЕНИЕ МАДОГОСЄШ ОТ ПОЛЬШИ.
телеи и клиентов ревели против нарушения политического равновесия панских
партий и наконец свой рев сосредоточили в безыменном „дискурсе", *) обвинявшем
канцлера в том, что, под предлогом Турецкой войны, намеревался он уничтожить
шляхетские вольности и реорганизовать Речь Посполитую.
„Это давнишняя мысль канцлера" (писал безыменпик) „уничтожить шляхту и
ввести в Польше правление оптиматов (аристократов). Не так он привержен к монарху,
чтобы желать ему правления наследственного; нет, он хочет ввести такое положение,
чтоб у нас не было ни полной вольности, ни полной неволи. Он хочет быть не
министром, а товарищем короля. К этому, после всех его подвигов, были панравлены
его широковещательные дискурсы о Правах Посольской и Сенаторской Избы. С этой
целью сочинил он кавалерию, которой сломили голову, и которую теперь поднимают за
хвост. Для того же искал он в Империи княжеских титулов, и наследственных князей в
Полыпе уничтожал. То же самое обнаружилось в благодарности, вымученной у
шляхты, в контрибуции, выжатой у ксеизов, в складках, выманенных у городов. То же
самое и в вопросе, как повалить Посольскую Избу. То же высказалось и в гвардии для
развода схваток па сеймах. Вот почему не решался он привыкший к вольности народ
привести к строгому повиновению, а довольствовался постепенным увеличением
королевской власти. Не имел он и теперь намерения выступить с насилием; но когда
его захватили врасплох королевские замыслы, захотелось ему воспользоваться случаем
и ниспровергнуть существующее правление в Польше. Давно уже сказа л о нем варвар,
что это польский Ришелье, только что не попал на такого государя, которого мог бы
сделать статуею, а себя—королемъ"1
*) Dyskurs jednego Dworskiego per тоЛшп Listu pisany we Lwowie.
Глава XIII.
Польские сеймики и сеймы. —Возмущение второго и третьего государственных
сословий против первого. — Король отдается в руки своих подданных. —
Недоверчивость Шляхетского Народа к королю. — Новый сейм.—Религиозные дела
вместо политических. — Сеймовая неурядица развязывает королю руки.
Я показывал русскому читателю государственную и обществен* ную жизиь былой
Полыни со стороны её олигархических и охлократических крайностей, сопоставляя в
ней две родственные национальности, руководимые и охраняемые представителями
двух противоположных церквей. Читатель мой был зрителем и цивилизованного, и
дикого геройства её воинов, зрителем соперничества различных сословии и состояний.
Дивный по своеии оригинальности конгломерат, называемый Польским Королевством,
Речью Посполитою Польскою, по-козацки Королевскою Республикой и Королевскою
землей, по пански Шляхетским Народом,—готов теперь, силою своих исторических
судеб, перейти в новую формацию, к гордости одних, к досаде других и к отчаянью
третьих. Радуясь тихо падению погибших „от своих беззаконий" и наслаждаясь
торжеством истинной гражданственности под её призраком, мы с русским читателем
но можем отказать себе в удовольствии вызвать из глубины прошедшего кажущееся
польское величие в истинном его виде,— в виде государственного ничтожества, и
представить национальные доблести польские тем, чем они были действительно.
Зрелище того u другого открывается перед нами всего пора* зителыиее на
тщеславной выставке общественной свободы,—на том пресловутом съезде польских
перов и депутатов, который НОСИЛ прискорбное подобие наших старинных русских
веч.
Все польские сеймы были интересны Б смысле представительства польской
