читал в созвездиях свою великолепную будущность, чего не мог вообразить о себе
польский выскочка, которому казалось, что он побеждал и самую фортуну? II король и
королевская республика—по всему видно—были только орудиями и, если
понадобится, жертвами его махинаций, так точно, как и в глазах его создателей—
иезуитов.
Канцлер стоял тогда в зените своего значения и влияния. Великия и малые земли
искали его благосклонности. Дворы его палат, его передния и залы былп переполнены
шляхтою. Когда он шествовал в королевский замок, или возвращался от короля, ему
сопутствовала целая группа сенаторов. Роднтле канцлера, приятели, слуги—все сияло
лучами монаршего благоволения.
И не был антураж Оссолинского мелким ласкательством людей, добившихся кой-
как „сенаторской лавицы". Вся Польша, претворенная иезуитами во что-то совсем
непохожее на грубую, но честную и благородно гордую Сарматию времен
доиезуитских, видела в коронном канцлере то, что, за исключением разве некоторых,
желали бы Поляки видеть в своих сыновьях и внуках. Когда великий канцлер выдавал
дочь свою, Терезу, за Сигизмунда Денгофа, сокальского старосту, серадзского
воеводича и племянника по сестре коронному великому гетману Коеецпольскому (а
было это в феврале 1645 года),—во второй день свадебных церемоний panna mиoda
получила 70 дорогих подарков из разных сторон Полыни; в третий день опять
поднесли ей S0 подарков, в числе которых были приношения от седмиградского князя,
Ракочия, от князя курляндского и почти от всех польских городов; а подарки в тот век
считались не посулами, предосудительными для честного дома: они были выражением
внимания и почитания; они у знатных и богатых людей составляли предмет особенного
честолюбия. В этом смысле сосчитано, что молодая пани Денгоф получила свадебных
подарков на
150.000
злотых.
Король отличал канцлера от всех своих подданных, и делал ему почести,
подобающие принцам крови; а самый гордый,
.
49
знатный и влиятельный из можновладников, глава католической партии в Польше,
князь Альбрехт Радивил, передавая невесту из родительских рук в руки жениха, счел
достойным своего сана и характера превозносить заслуги Оссолпнского. После
краткого изложения истории дома его, повествовал он широковещательно о жизни и
делах самого канцлера: как Оссолинский с юных лет, подобно пчелке, брал и
усматривал то, чтб было услугою королям, опорою отечеству и утешением
собственному дому; как он, будучи послом и маршалом Посольской Избы, улаживал
величайшие затруднения; как счастливо выполнил посольство в Англию; как своим
красноречием и пышностью возвещал в Риме славу и величие своего короля; как
убедил Апостольскую Столицу к соизволению по предметам величайшей для Речи
Посполито и важности; как в Регенсбурге содействовал элекции императора
Фердинанда III, и устроил бракосочетание императорской дочери с королем; как строил
замки, костелы, семинарии; как из чужих краев привлекал в Польшу монахов
небывалых дотоле в ней орденов; современные же заслуги коронного канцлера, его
труды.и попечения литовский канцлер оставил „похвалам веков грядущихъ".
II так вот они, те люди, которые устраняли всякое зазрение совести п все сомнения
короля, которые утверждали его в опасном замысле и окружили туманом общих в
Польше понятий о долге и честности, сквозь который он смотрел на свет. Капуцин
Валериан и граф Магнп, каноник Фантони, венецианский посол Тьеполо и коронный
канцлер Оссолинский заменяли для него людей дальновидных, одаренных умом п
сердцем Конецпольского. Владиславу казалось, что все того жаждут, чего жаждет он.
Король только с теми проводил приятно время, с кем говорил свободно о своих планах,
п потому сделался для прочих недоступным. „Только эти люди имеют свободный
доступ к королю" (писал современник). „Королевские слуги сторожат каждую дверь; не
отойдут и не поднимут портьеры ШИ для кого, пока иш кто-нибудь из этих великих не
прикажетъ".
При таких-то обстоятельствах образовался широкий план Владислава IV, и так
сросся с его душою, что никакие затруднения, никакие препятствия пе могли потом
прогнать его из королевской головы. Владислав стоял па своем до самой смерти, не
