Посполптой, несущие все издержки и подвергающиеся всем опасностям вместе с
городом.
Ни. третий день Хмельницкий прислал грозное требование, чтобы город
приготовил для Татар 200.000 дукатов. Все, что до сих пор делал он с городом, и имело
„только эту цель, и татарский побратим не ошибся в своем рассчете: сенат городской
республики называл полученную им новость счастлгивою после всех пре терпенных
осажденными бедствий. Он просил у Хмельницкого глейта, или безопасного пропуска
для своих послов. С этой просьбой отправился в козацкий табор ксендз Андрей Гункль
Мокрский, регулярный каноник и экс-иезуит, бывший наставник Хмельницкого в
ярославском иезуитском коллегиуме*),
*) Шляхетская фамилия Мокрского существует и ныне во Львове.-
т
т. д.
282
ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССП 'ОТ ПОЛЬШИ.
' Не напрасно иезуиты воспитывали юношество в явных добродетелях и в тайных
пороках: такое воспитание приносило им в житейских делах бесценную пользу, как это
было и в настоящем случае. Мокрский принес от Хмельницкого самый благоприятный
ответ. Тогда немедленно были отправлены к нему городские уполномоченные, в числе
которых представителем Русской улицы, единственно принадлежавшей Руси во
Львове, явился Павел Лаврисевич *).
Глейт изображали собою два гетманские эсаула. Они провели уполномоченных
послов к малому костелу Св. Петра. Влево от него стояла Орда, а вправо занимал
войсковую квартиру Хмельницкий вместе с Тогайбеем, которого называл он перед
королевскими послами, братом своим, душою своею, единым соколом на свете. Оттуда
велели им ехать в Лисеницы, за милю от Львова, где жил пан гетман.
Хмельницкий принял их ласково и потчивал горилкою. Послы плакали, представляя
победителю бедствия, постигшие город их, и молили его уменьшит окуп, Видя их
слезьт, воспитанник лицемеров по профессии заплакал вместе с пими, но не уступил ни
одного дуката. Он произносил привычные случаю монологи, обвиняя в общих
несластиях Вишневецкого и Конецпольского. „Вы требуете от меня милосердия"
(сказал он между прочим). „Я сам не испытывал его. Довольно вам с меня того, что я
оставляю вас живыми*. Это великое милосердие, и за него вы мне поспешите с двуми
стами тысяч червоных злотых. Вот вам оставляю еще Жидов, этих запачканных
плюгавцев, и не домогаюсь их, лишь бы только вложили они довольно в эту сумму,
накопивши столько скарбов из козачества на Украине".
Наконец, переговорив с Тогай-беем в открытом поле, созвал он в светлице у
предводителя козацкого загона, полковника Остапа Павлюка, татаро-козацкую раду.
Первые места заняли Татары: Тогай бей с Султан-калгою (первым из двух
соправителей хана) и Пири-агою; после них сел Хмельницкий с полковниками. Козаки
держали в руках по золотой булаве, украшенной драгоценными каменьями. Одна из
них еще недавно принадлежала „ясноосвещенному князю", не дождавшемуся личного
поклона от ‘
*) Лаврисевичи также существуют во Львове, но не знаю, ополячились ли они, или
только не додяшеетвуют в унии, которую наши тамошние соплеменники приняли в
1720 году.
.
883
Хмельницкого и всего Запорожского Войска под Пилявцами. Номада была прервана
известием, что верхний замок взял наконец Кривонос, он же и Перебийнос.
Действительно, бургграф Братковский, истощив запас пороха и пуль, отступил еще
ночью в город, и козаки, вломившись в это пристанище смешанного народа, рубили с
плеча, сколько было им любо *), а остальных, обобрав до-нага, гнали келепамина
продажу Татарам. Кровь из Верхнего Замка лилась ручьями в самый город, а замковый
двор нашли потом заваленным телами побитых.
Эта весть напомнила львовским уполномоченным о Полонном и ускорила решение
вопроса между лицедеем страшной сцены и его ужасавшимися зрителями.
Уполномоченные обещали выплатить окуп немедленно. Хмельницкий послал за
получением денег полковника Головацкого, окозачившагося шляхтича, известного
своею .жадностью к добыче и развратною жизнью, а Тогай-бей, с своей стороны,
послал Пири-агу, татарского обозного. Этих коммисаров сопровождал отряд мурз,
есаулов, козацких и татарских писарей; и только тогда прекратились неприятельские
действия с обеих сторон.
Мещане прежде всего задобрили обоих коммиссаров, давши Головацкому 100
