что будет воевать с хлопами не саблей, а нагайками".
Но чтобы панское беспутство явилось во всем ужасе будущности, к которой оно
неизбежно вело Польшу, надобно прибавить, что вся эта кампания была непрерывным
пиршеством, на котором сквозь панские горла пропущены громадные суммы, а между
тем панское войско, промотав полученное вперед жалованье, добывало себе
продовольствие по селам, сопровождая грабеж обычными жолнерскими бесчинствами.
Так было под Глинянами. Теперь настала очередь страдать от защитников Польши
волынцам, и они вопияли, что шляхетские ополчения разоряют их еще больше, чем
козаки. Естественно, что Вишневецкому, строгому воину и хорошему хозяину, было
противно и мучительно смешать свои воздержные дружины с объедалами, пьяницами и
мародерами. Он больше всех понимал опасность грозы, наступающей на панов со
стороны Диких Полей, и готовился встретить ее так, чтобы не посрамить земли,
которую называл, по старой памяти, Русскою.
Но правительственные паны успокоили себя высылкою в поле роскошного парада,
и не обратили внимания на полученное сеймомъ
252
.
предложение хана, который соглашался дорвать лигу с козаками, если ему заплатят
700.000 злотых недоимочного гарача. Мы знаем, что князь Василий оставил после себя
20 миллионов своему Янушу. При таких запасах в скарбовнях частных лиц, можно бы,
кажется, было спасти общее отечество, разъединив Татар с козаками. Но паны были
неспособны к пожертвованиям, а государство свое так эксплоатировали ловкой
админисшрациещ вымогательствами и простой кражею денег, что, хотя многие из них
располагали миллионами, а в коронном скарбе оставалось у них в десять раз меньше
той суммы, какою могли бы они разлучить орду татарскую с ордой козацкою.
Ждали Хмельницкого. Было получено известие, что он ведет не меньше ста тысяч
Козаков. Татар на этот раз было у него мало. Но к нему должна была подойти
многочисленная Орда из Крыма. Так доносили панам, и в то же время ходили между
ними успокоительные слухи, что Татары недовольны козаками. Татары де ропщут на
Козаков, что сами они захватили лучшую добычу, а им отдали пленников, которые у
них перемерли. Остальных они должны были продавать дешево. Угнанные в Крым
стада тоже пропали от бескормицы. По словам Яскульского, слуги пленного Потоцкого,
множество лошадей у Татар и их самих не мало „передохло*. Но козаки (разсказывал
Яскульский) склонили Орду в новому походу беспрестанными посольствами и
обещанием „побусурманиться*.
Гораздо больше успокаивало доматоров полученное в это время Киселем от
Хмельницкого письмо. Оба корреспондента были верны*—один своей глупости, не
дававшей ему понять, с кем имеет дело, а другой — своему злобному уму,
преследовавшему руинную цель с настойчивостью Сатаны.
Кисель писал к нему: „Неужели нет у тебя Бога на небе, который видит все? Чем же
виновата перед тобой наша отчизна, воспитавшая тебя? Чем виноваты домкг и алтари
того Бога, который дал тебе жить на свете? Чем виновны мы,-—одни, которые
объявляли наши желания Запорожскому Войску, а другие, которые вовсе ничем
невиновны? Нет на свете человека без совести и без воздыхания к небу. Турки, и те
имеют своего Бога; а вашей милости, который родился христианином, должно
пронзить сердце и душу то, что сталось и что делается, и какой будет конец соединения
такого множества черни на людскую кровь*, и т. д.
Хмельцицкий отвечал на это,—что несколько хоругвей войска князя Вишневецкого
напали на несколько сот Козаков, которые де
.
263
шли мимоходом в Ощщь., <5ез его (Хмельницкого) ведома, ради прокормления; а в
городе Межириче невинных христиан вырубили в пень. „Разве это по христиански?*
(проведывал Хмель в свою очередь). „Велите тех своевольных из обоза князя его
милости Вишневецкого поунять*, и т. д. Наконец, сделал коммиссарам такое
предложение: „Благоволите, ваши милости, ехать прямо под Константинов, а мы
пришлем туда рассудительных людей, и обо всем, как бы могло быть наилучше, будем
условливаться*.
Это письмо, превращая подвиги Вишневецкого в государственные преступления,
показывало в Хмельницком панам человека сговорчивого, и разъединяло их
