— Это унизительно, — глядя в глаза ведьмака, отчеканила я. — Это узаконенная измена. Как можно любить того, кто изменяет у тебя на глазах?
— Брак — это не обязательно любовь, Адель, — как маленькой объяснил мне граф Лерой.
— Он даже не помог беременной жене сесть в карету!
— Она просто в тягости, а не немощная. Разве в той книженции, которую ты так тщательно изучала всю ночь, не написано, что жены должны повиноваться своим мужьям и быть им почти слугами? «Жена должна всегда испытывать к своему мужу чувство искренней и безусловной любви и стараться не огорчать его своими проблемами. За это муж берет на себя обязанности по защите жены, уплате за нее налоговых платежей, отстаивание ее интересов в суде», — по памяти процитировал он.
Да, что-то такое я помнила, но не думала, что в реальной жизни все так печально.
— Какое счастье, что я никогда не буду женой в вашем мире! — выплюнула я в лицо ведьмаку и отвернулась к Лерою.
— И как же ты планируешь избрать нового короля? — Арден и не думал молчать. — Или ты забыла, зачем здесь?
— Вы не даете мне об этом забыть, тьер ар Арден, — с горечью ответила я и пошла вперед.
— Ты должна быть благодарна мне, девице твоего положения было бы сложно удостоиться чести стать матерью наследника престола.
Я запнулась, чувствуя, как кровь прильнула к щекам, а дыхание перехватило, сжала кулаки, до розовых полукругов загоняя ногти в кожу, и, гордо вскинув голову, все же ответила:
— Я лучше отправлюсь на костер, чем лягу с вами в одну постель, тьер ар Арден!
— Мне льстит, что ты думаешь только обо мне, — хмыкнул он.
— Вам осталось еще напомнить, что вы меня облагодетельствовали, выдернув из родного мира в одном платье, и назвать сумму, которую вы намерены потратить на меня сегодня, чтобы я прониклась и оценила вашу щедрость и заботу, тьер ар Арден.
Я холодно улыбнулась.
Темные глаза ведьмака стали почти черными, и он зло ответил:
— Мне бы не хотелось напоминать об этом.
— Вы уже напомнили, — вежливо-холодным тоном напомнила я.
На мгновение показалось, что он меня убьет, столько ярости было в его взгляде, но Арден сдержался, а я отвернулась, потому что разговор становился бессмысленным. Я полностью в его власти, и это пугает до дрожи в руках.
Мы как раз проходили мимо цирюльни, и я не удержалась, повернула голову в сторону вальяжно вышагивающего по лужайке павлина. Он развернул хвост и закурлыкал, и тогда я увидела под низким кустом самочку, более невзрачную и мелкую. Рядом с павлином опустилась огромная бабочка, птица вытянула шею и вдруг с тихим звуком плюнула в бабочку зеленым шариком. Я замерла на месте, чувствуя брезгливое отвращение. Бабочка, попав в ловушку, забила крыльями, а затем превратилась в пятно слизи, павлин радостно курлыкнул и начал клевать добычу.
— Боже, какая мерзость, — прошептала я, быстро отворачиваясь.
— Желудочная кислота этой птицы способна разъесть даже дерево, и когда она попадает на тело, это весьма неприятно, — тихо заговорил граф и взял меня за руку. — Адель, будет лучше, если ты станешь спрашивать о незнакомых тебе вещах.
Я промолчала, и хотя следовало, наверное, поблагодарить ведьмака за спасение моих ног, но я не смогла пересилить себя. Арден вызывал у меня стойкое желание держаться от него как можно дальше.
В магазине было людно, и я опять обратила внимание на девушек, явно моих ровесниц. Они, тихонько переговариваясь, рассматривали платья, надетые на выставленные в ряд манекены.
— Тьер Лерой, какая честь для моего салона! — К нам подошла высокая худая дама в строгом синем платье с белым кружевным воротничком и в маленькой шляпке. — Давно вы к нам не заходили. Как поживает тьера Лерой?
— Маменька здорова, Роза, — улыбнулся граф. — Нам нужно одеть юную льеру, — он кивнул в мою сторону. — Взрослый гардероб.
— Вы пришли по адресу.
— Мне всего девятнадцать лет, — громко заявила я, хлопая ресницами, как веером.
— Сколько дней в году в твоем мире, колдунья? — вкрадчиво поинтересовался ведьмак, склонившись ко мне со спины.
От его дыхания, коснувшегося шеи, я вздрогнула всем телом и сделала шаг вперед.
— Триста шестьдесят пять, — не успев подумать, ляпнула я и только потом прикусила язык, сраженная ужасной догадкой. Без особой надежды спросила: — А в вашем?
