Все так же, рысцой, Клод миновал два квартала и уверенно свернул направо.
Его взгляд указывал на почтовый ящик у парадного входа: «Аберкромби».
Кардифф сверился со списком:
Аберкромби!
Ну и ну!
Он выпрыгнул из повозки с караваем в руке; в этот миг женский голос прокричал:
– Спасибо, Клод!
У калитки особа лет сорока ожидала доставки хлеба.
– И вам спасибо, мистер?..
– Кардифф, мэм.
– Клод, – позвала она, – не обижай мистера Кардиффа. А вы, мистер Кардифф, не обижайте Клода. Удачи вам!
И повозка, подпрыгивая на брусчатке, затарахтела дальше под переплетением ветвей, кружевом занавесивших солнце.
– Следующий – Филлмор, – объявил Кардифф, заглянув в список, и уже готов был натянуть вожжи, когда конь сам остановился у калитки.
Кардифф сунул хлебец в почтовый ящик Филлмора и бросился вдогонку за Клодом, который продолжил путь, не дожидаясь кучера.
Дальше все пошло без сучка без задоринки. Брэмбл. Джонс. Уильямс. Айзексон. Мередит. Хлеб. Торт. Хлеб. Кексы. Хлеб. Торт. Хлеб.
Клод свернул за последний угол.
На пути оказалась школа.
– Тпру, Клод!
Кардифф сошел с подножки и заглянул на школьный двор, где обнаружил положенную на бревно доску, некогда выкрашенную синей краской, и растрескавшиеся от старости деревянные качели на ржавых цепях.
– Вот, значит, как, – прошептал Кардифф. Школа оказалась двухэтажной. Входные двери были закрыты, а все восемь окон облепила пыльная короста.
Кардифф подергал дверь. Заперто.
– Сейчас ведь только май, – сказал он себе. – Каникулы еще не начались.
Досадливо заржав, конь начал удаляться от школы – не иначе как в пику Кардиффу.
– Клод! – грозно окликнул Кардифф. – Тпру!
Коняга остановился и стал бить передними копытами по мостовой.
Кардифф опять повернулся к зданию школы. На балке над центральным входом было вырезано: «Гимназия. Основана 1 января 1888 года».
– Тысяча восемьсот восемьдесят восьмой, – пробормотал Кардифф. – Подумать только.
Напоследок обведя взглядом запыленные окна и ржавые цепи, он приказал:
– Еще один круг, Клод.
Клод не двигался.
– В чем дело – у нас больше нет хлеба и новых адресов? Ты только доставляешь заказы из пекарни, а на большее не способен?
Даже тень Клода не шелохнулась.
– Ну, тогда будем стоять, пока ты не уступишь. Именитый гость желает пересечь этот треклятый городишко из конца в конец. Ну и чего ты ждешь? Кто упирается, тому ни воды, ни овса.
Вода и овес подействовали.
Конь побежал бодрой рысью.
Они пронеслись с ветерком по Кловер-авеню, потом вдоль Гибискус-уэй аж до Роузвуд-плейс, свернули направо по Джун-глейд, налево по Сэндалвуд, а оттуда выехали на Лог – бульвар, получивший свое название от неглубокого лога, размытого дождями в незапамятные времена. Кардифф оглядывал лужайку за лужайкой: сочная, изумрудная, безупречно подстриженная трава. Ни одной бейсбольной биты. Ни одного бейсбольного мяча. Ни одного баскетбольного кольца. Ни одного баскетбольного мяча. Ни одной теннисной ракетки. Ни одного крокетного молоточка. На тротуарах ни следа расчерченных мелом «классиков». Ни одной шины, подвешенной на дереве.
Клод привез его обратно к «Гербу египетских песков», где уже поджидал Элиас Калпеппер.
Кардифф соскочил с подножки.
– Ну как?
Оглянувшись на летнее ожерелье зеленых лужаек, живых изгородей и золотистых подсолнухов, Кардифф спросил:
– А где же дети?
