— Ну, держись, золотые часы! Бес тебя заешь! — раззадорился глебовский гуляка и швырнул на стекло ящика деньги, а потом костяные чурбашки.
— Несчастливый, — кратко сказал, сыграв, парень и небрежно спрятал выигрыш в кармашек жилета. — Пожалуйте, кто желает попробовать? Без денег — с… Так сказать, испытать судьбу — с.
Без денег играть потянулись многие руки, жилистые, заскорузлые, обожженные солнцем. И удивительно — очков они выкидывали больше, чем хозяйские руки, белые, в перстнях.
— Счастье — с. Играли бы всурьез, давно часы были ваши.
— А дай всурьез!
— Извольте — с.
— Тринадцать! Чертова дюжина!
— Двадцать четыре — с.
— Стой! Обман, братцы! Он, стерва, из рукава другие кости бросает!
— Чего — с?
Тут началась такая свалка, что Шурка, как ни любил захватывающие зрелища, вынужден был отойти с Катькой в сторону, подальше от греха. Они видели потом, как из толпы вылетел сперва черный ящик с оборванным ремнем, затем хозяин его, а вдогонку ему покатился по траве бархатный картуз. Парень поднял его, почистил, надвинул на правое ухо, с достоинством отошел к ларькам и опять выставил ящик, теперь на согнутое колено. И чуб вился из‑под картуза, и папироса дымила, и новая толпа зевак заслонила великолепное золото и серебро от любопытных Шуркиных и Катькиных глаз.
— Он жулик? — спросила Катька.
— Вот еще!
— А почему били?
— Завидно. Богатый и счастливый, всех обыгрывает. Вот и били.
Они купили еще китайских орешков и, пробираясь к барабану, гармоням, натолкнулись на Яшку Петуха.
Взъерошенный, красный, он торчал у ларька с игрушками и, шмыгая носом, клянчил:
— Дяденька, нет ли ломаной, завалящей какой… хотя бы и без звонка… за гривенник?
— Пошел, пошел прочь, пока цел! — гнал Яшку от ларька торговец, грудью, животом и растопыренными ладонями обороняя свое добро.
Шурка не помнит, как он доставал и отдавал Яшке полтинник, бестолково объясняя свалившееся на них счастье. Зато Яшка лишь самую малую минуточку оторопело взирал на деньги, живо все смекнул и преобразился. О телеграфной спорной чашечке и помину не было. Петух шумно высморкался, утер рукавом нос и, держа полтинник в кулаке, важно заложил руки назад. Он стоял хотя и босой, но богач богачом, покачивался, поплевывал и насвистывал. Поглядев на него, каждый бы сказал и не ошибся, что этот курносый, босоногий счастливчик может зараз откупить, если пожелает, весь ларек с игрушками, да и хозяина его в придачу.
Торговец не охранял больше свое добро животом и ладонями. Напротив, он пододвигал на край прилавка самое лучшее, самое дорогое: жестяные трубы, пистолеты и пугачи, коробки с пистонами, губные гармошки со звонками и без звонков.
Яшка критически оглядел прилавок.
— Такая рвань, смотреть не на что! — проворчал он. — Вон ту гармошку, в коробочке, покажи, — распорядился он, не вынимая из‑за спины рук и глазами показывая на полку.
Торговец покорно подал Яшке коробочку.
Яшка надул веснушчатые щеки, провел по губам гармошкой, и она запела, зазвенела. Катька рот разинула. Она еще не видывала таких игрушек.
— Хороша! Выговаривает, как Сморчкова дудка, — шепнул Шурка. Покупай!
Петух только бровью повел — дескать, много ты понимаешь. Он положил гармошку на прилавок.
— Звонок ржавый. Один треск. Никакого звона не слышно, — презрительно поморщился Яшка. — Ты мне, дядька, все самые плохие подсовываешь!
Хозяин ларька молча выложил перед ним новый запас гармошек.
Яшка выбирал, пробовал, муслил гармошки и не находил того, чего хотел.
— Что ж ты, господин хороший, кочевряжешься? — с досадой сказал наконец торговец. — Гармошки первый сорт. Али с полтинником жалко расстаться?
Яшка смерил торговца и его товар уничтожающим взглядом.
— Дрянь твои гармошки! — плюнул он. — Только выбросить.
— Ах ты!.. — замахнулся торговец.
Яшка ощетинился.
— Тро — онь!.. Хочу — покупаю, хочу — нет… За свои, за кровные.
И рука торговца повисла в воздухе, а потом бессильно опустилась.
Победоносно повернулся Яшка спиной к несчастному ларьку, увлекая за собой товарищей.
У первой же палатки со сластями он обменял гривенник на леденцы, мятные пряники и подсолнухи. Щедро оделил друзей и себя не забыл.
