Пальцы Тринити еще раз сжали его бицепсы, она снова прильнула к нему, и он обвил ее руками, чувствуя, как пробуждаются к жизни инстинкты. На миг Ретт оторвался от ее губ.
– Тринити, – прошептал он. – Я так хочу тебя.
И тут она замерла – руки, что сжимали предплечья Ретта, начали отталкивать его.
– Простите, – выдохнула она, отступая на шаг назад. – Мне жаль. Но я не могу.
Повернувшись, она исчезла, словно растворившись в свете.
– Я прошу прощения за то, что случилось вчера, – произнес Ретт. – Это все было так неожиданно, но…
Они сидели в машине, направляясь в «Мэзон де Жардан». Краем глаза Тринити увидела, как Ретт провел рукой по темным волосам, в которых серебрилась первая седина. Не в силах отвести взгляд, она продолжала его рассматривать, думая: почему он такой красивый и обаятельный? Почему такой отзывчивый и внимательный? Зачем он приехал? Вспоминая его поцелуй, такой властный и покоряющий, Тринити затрепетала – но это и стало для нее сигналом: она сейчас не в том состоянии, чтобы делать разумные выводы. Майкл был единственным, кому можно было доверять. А уж во всем, что касается романтических отношений, у нее не было абсолютно никакого опыта – может, Ретт вовсе и не заинтересован в ней. В любом случае сейчас нужно сконцентрироваться на том хаосе, что и без того царит в ее жизни, а не создавать новый.
– Но то, что случилось между нами прошлым вечером…
– Прошу вас, не сейчас, – прошептала Тринити, заставив Ретта умолкнуть. – Если бы даже я не была вдовой, – она помолчала, размышляя, стоит ли выдавать всю правду, – я просто не могу сейчас отважиться на это. Это будет слишком для меня.
Она умолкла, ожидая, что Ретт начнет возражать или спорить, но он лишь молча смотрел на нее, прежде чем ответил:
– Я понимаю.
В его словах не чувствовалось осуждения, но то, как он быстро отвернулся, заставило Тринити поймать себя на неожиданной мысли: она притворяется сама перед собой и Реттом, вслух говоря, что не желает усложнять жизнь отношениями, но втайне желая, чтобы он немножко поборолся за нее. Смутившись, она отвернулась к окну – и с облегчением увидела, что машина уже поворачивает к «Мэзон де Жардан». Если говорить о размерах участка, он не был большим. За долгие годы все поместья в округе несколько сжались в размерах, уступая разрастающемуся городу, но этот дом не потерял своего величия.
Как только машина остановилась перед входом, Тринити открыла дверь, не ожидая, что Роберто подойдет и поможет ей выйти. Очутившись снаружи, она постояла и с наслаждением вдохнула аромат гиацинтов и роз. Этот маленький ритуал был частью приветствия – каждый раз, приезжая сюда и глядя на каменный фасад, Тринити чувствовала, что дом словно встречает ее, радуется ее возвращению. И вместе с тем сколько бы лет она тут ни прожила, каждый новый приезд открывал ей что‑то новое.
– Сколько лет этому особняку? – послышался голос Ретта.
– Он был построен в тысяча восемьсот семидесятых годах, – отозвалась Тринити. – Джеймс Хайатт привез большую партию товара в Новый Орлеан на роскошном лайнере – он тогда был владельцем судоходных компаний по всему миру. Его мечтой была большая семья – но в каждом поколении рождалось лишь по одному сыну.
– Удивительная красота, – произнес Ретт, оглядывая постройку и ухоженную территорию вокруг с ландшафтным дизайном.
– Внутри еще лучше, – заверила его Тринити. – Когда Джеймс строил этот дом для своей первой невесты, он не экономил. Его идеей было оставить после себя память на долгие годы. Она не могла иметь детей, и это стало глубочайшим потрясением для нее, если верить дневникам. – Тринити повернулась к Ретту с улыбкой: – Надеюсь, та цель, которой Майкл посвятил этот особняк, ее утешила.
Слова эти показались ей несколько напыщенными, но Ретт не показал и виду, что так думает.
– Я уверен, что так и было, – серьезно произнес он.
– Его вторая жена смогла родить мальчика – единственного представителя нового поколения.
Тринити обошла машину, направилась ко входной двери – и вдруг почувствовала, как чуть повыше локтя на ее руку легла ладонь Ретта. Ее словно пронзило током от его прикосновения. Она обернулась, удивленно глядя на него. Напрасно она думала, что вчерашняя реакция на его поцелуй была следствием ее долгой изоляции в одиночестве – дело совсем в другом. Ретт, по‑видимому, тоже ощутил что‑то, потому что отпустил Тринити, давая понять, что он не намерен ее удерживать. Но от Тринити не ускользнуло то, как он облизнул пересохшие губы и бросил мимолетный взгляд на ее рот – точно хотел ее поцеловать.
