— Как здорово, что ты так сильно увлечена! — сказал Саша, чтобы сказать что-нибудь, потому что горечь не проходила.
— Разумеется, это счастье. А вот папа почему-то не понимает. Он все понимает, а этого — нет. И мне кажется, он не любит Башмачникова… Он говорит про него: «эксплуатирует учеников»… В общем, дома мне совершенно нельзя обо всем, об этом… Отец вообразил, что я человек маниакального склада — И добавила заискивающе: — Я и тебе, верно, уже надоела со своим углем. Пошли купаться!
Она осторожно спустила ногу с мостка, потом вторую, расхохоталась, сморщила нос. Вместо того чтоб поглубже натянуть, стащила с волос купальную шапочку и вдруг окунулась с макушкой в воду и поплыла.
— Не плыви-и-и по течению… Потом будет трудно возвращаться! — кричал ей Саша, уже успевший отплыть далеко.
Она кротко вернулась, села а траву и начала, смеясь, отжимать косы.
— Сколько надо мной развелось хозяев! Непостижимо. И ты туда же… Уф! Хорошо в воде.
— Кса-а-на-а!.. Ксааа-а-а!
Звала ее девушка или девочка в желтом платье.
— Приветик, Ксанка!
— Вылезай, Саша, Вот! Знакомься: моя подруга и наша соседка — Зюка… А это, Зюка, мой брат.
— То есть как это — брат? Родной?
— Самый что ни на есть.
— Без кило конфет тут не разберешься. Что-то ты, Ксанка, путаешь, напускаешь туману. Не буду купаться! Понятия не имела, что на берегу развелись мальчики! — И, прищурившись, она посмотрела на Сашу. — А брат у тебя красивый!
— Влюбись, — предложила Сана. — Саша, отчего ты так покраснел?
— Загорел, а не покраснел.
— Ладно, — сказала Зюка. — Ксанка! Ты, наверно, сама влюбилась? Ты врешь, что он брат!
Они сидели все трое из хлипких мостках и болтали ногами. Во все стороны сыпались брызги.
— Я придумала: сейчас проверю, твой брат или нет! Я его поцелую.
— Валяй, — согласилась Сана.
— А я-то что? Я, выходит, вещь или камень? Не мешало бы у меня спросить!
— Наклонись.
— Отстань!
— Не отстану.
— Сана! Скажи ей, Сана!
— Пусть целует. Что тебе, жалко, в конце концов?
— Да я попросту не хочу!
— Саша, ты, может, не знаешь, куда девают носы, когда целуются в губы? — захохотала Зюка. — Санка, смотри, смотри, покраснел!
— Ему же шестнадцать лет, отвяжись от него, — вступилась сестра.
— Семнадцать! А сколько ей?
— Восемнадцать. Она на первом курсе филологического… Моя мама— ее декан.
— Мы проходили на первом курсе про то, что, когда целуются, так отвинчивают носы. Лана Пименовна принимала экзамены.
— Обедать пора, — строго сказала Сана.
— Я вас провожу, — увязалась Зюка и взглянула украдкой на Сашу.
Она проводила их до калитки дачи, однако Сана не пригласила ее войти.
9
На даче сидели двое, которых прежде Саша не видел: муж и жена (пожилые, старые).
— Здравствуйте, Ксаночка, моя любимица дорогая! Оскар, смотри, у дочери Александра Александровича платье парчовое.
— Это ситец. Французский, — сказала Сана.
— Ну и одевают же вас, моя душенька Ксаночка! А мы ждем. Ваши нас приютили, за нами должен прибыть грузовик. Нам опять отказали от дачи!.. Каждый год все одно и то же… И лета спокойно не проживем.
— Вы вступаете в слишком близкие отношения с хозяевами, — миролюбиво сказал отец, — Извините, я вас забыл познакомить. Это Саша, мой сын.
Глаза у двух стариков расширялись, У мужчины — всего на одно мгновение. Но женщина не мигая смотрела на Сашу. Потом сказала, как бы прощупывая дорогу:
— Я и знать не знала, что у вас двое деточек. Мы, признаться, думали — одна только Ксана.
— Саша жил не в Москве, — сдержанно пояснил отец.
— Ах, вот оно что!.. А он очень-очень на вас похож. Копия. Картина. Портрет.
С крыльца спустилась Лана Пименовна, облаченная в сарафан. Она держала в руках садовые ножницы.
— Я вам нарежу цветов. Стебли — во влажную тряпку, и довезете.
— Ну ко-опия! — вытаращив глаза, повторяла старуха — Ну ваш портрет…
Лицо у Ланы Пименовны стало непроницаемым. Она повернулись к гостим спиной и начала срезать цветы.
— А Ксаночка, знаете, — мы всегда говорили — Она человек не жизненный. Чересчур хороша для нашего времени, даже странно и удивительно.
— К сожалению, это не совсем так, — спокойно сказала мать.
— Ребенок, Святая! А ведь ей уже двадцать четыре года. И масса поклонником, но ничего такого не слышно при том разврате, что нынче царит вокруг К тому же — дача, машина, квартира. И собой хороша. Муж говорит: «пикантна»!
