Тут снова «завыли» паровозные гудки, предвещая новый налет вражеской авиации. Танкисты полезли под танки, куда последовали и мы. Налет был массированным и безнаказанным для немцев, так как зениток не было, а наша истребительная авиация в те дни вообще не показывалась в воздухе. До нас доносились только непрерывные пулеметные очереди «Максимов» с соседней полуторки, принадлежавшей танкистам. Потом услышали крики: «Горит, горит!». Когда мы вылезли из-под танка, то увидели горящий самолет и обезумевшие глаза наводчика пулемета, который, выпустив тысячу патронов, не мог оторвать ладоней от рукояти пулемета. Он даже рот расцепить не мог от перенесенного страха пикировавших на него бомбардировщиков. Так и увезли героя в санчасть, чтобы сделать ему противошоковый укол.
Военного коменданта на станции уже не оказалось, а машинисты сказали, что в сторону Сталинграда составы не идут. Карту нас не было, и мы решили пробиваться на станцию Тацинскую. Всю ночь мы ехали на разных перекладных и к утру 16 июля въехали в станицу, имевшую железнодорожную станцию.
Мы были голодны и решили искать продпункт на станции, но его там не оказалось. Вся станица была заполнена машинами и телегами гужевого транспорта. Везде царила паника. Только мы отошли от станции, как на нее был совершен налет бомбардировщиков «Хейнкель-111». Они сбросили свой смертоносный груз на эшелоны и пристанционные склады. Мы подумали, что, возможно, найдем что-либо съестное, но продовольствия нигде не было, а всевозможное обмундирование и обувь стали грабить не только местные жители, но и наши армейские обозники, видимо, для последующего обмена на продукты [4]. Нам без своего транспорта было не до плащей, шинелей и сапог.
Неожиданно раздалось несколько разрывов артиллерийских снарядов. Какая тут началась паника! Все машины, трактора с орудиями и повозки ринулись на восточную окраину станицы в надежде поскорее уйти от места обстрела. Полевая дорога вела на пригорок. Многие ехали даже обочинами. За все время я не увидел и не услышал ни одного слова команды или какого-либо распоряжения относительно занятия позиции или рубежа. Впрочем, пехоты и танков здесь не было видно, только транспортники и обозники, которыми никто не руководил и не управлял. В колонне двигались пушки-гаубицы большого калибра на прицепе тракторов ЧТЗ, ими руководила женщина воентехник первого ранга с тремя квадратиками в петличках. Ее команды охотно выполняли, но артиллерийских командиров я не видел. Поднимаясь на пригорок, я бросил на обочину свою шинель. Пыль стояла огромным столбом над всей полевой дорогой, маскируя отходящую колонну как дымовой шашкой.
Дышать было нечем в этой сплошной, непроглядной завесе, и я решил свернуть вправо, чтобы далее следовать проселочной полевой дорогой. Увидел балку, по которой протекал ручеек. В нем застряла полуторка железнодорожников, и они безуспешно толкали и не могли ее вытолкнуть. Я подбежал и помог им. Наконец выехали на сухую дорогу, и они бросились в кузов. Я тоже с заднего борта попытался влезть, но получил удар по кистям рук, машина поехала, а я ост алея. Вытащив свой револьвер, я сделал три выстрела по колесам и прострелил одну шину. Но они и тогда не остановили машину, только один из мужчин вытащил немецкую винтовку и пригрозил мне. Кто это был? Наши? Немцы?
Я снова вернулся в колонну. Начальница тракторной тяги гаубиц пригласила меня на сиденье трактора, и мы пару часов ехали и вели разговор на злободневную тему нашего грандиозного бегства. Потом поблагодарив ее за участие, я спрыгнул с трактора, и меня подобрал один ездовой конной упряжки, чтобы я подменил его, пока он делал «перекус» Он предложил и мне пару сухарей и фляжку с теплой водой. По очереди мы управляли лошадьми и иногда засыпали. Вечером у ручья сделали остановку, чтобы подкормить лошадок. Сварили перловую кашу и подкрепились. Более всего мы дорожили и охраняли буквально с оружием на изготовку нашу пару лошадей.
В наступившем рассвете мы увидели голубую ленту Дона и слева большую станицу Константиновскую, где был большой понтонный мост. Здесь, в начале спуска дороги, на обочине я увидел стоящего одного из моих попутчиков — лейтенанта по имени Петр. Мы обрадовались встрече. Ни он, ни я ничего не знали об остальных двоих из нашей команды. Я спрыгнул с повозки, и мы начали спускаться к реке южнее станицы с ее мостом, который подвергался непрерывным налетам вражеской авиации и бомбежкам. Мы решили искать другой способ переправы и он вскоре перед нами возник — обычная рыбачья лодка, на которой ее хозяин перевозил на другой берег таких же солдат, как и мы. Следующим рейсом он доставил нас на противоположный берег. Пройдя с десяток шагов, мы увидели грядку с огурцами. Собрали несколько штук и съели их без соли и хлеба, затем в изнеможении крепко уснули на лужайке. Проснувшись через пару часов, решили продолжить наш путь в сторону хутора, видневшегося вдали.
