В одном из более зажиточных дворов увидели старика на порожке дома и его старуху, хлопотавшую у летней печки во дворе. Зашли во двор без спроса, поздоровались и сели на ступеньки. Я сразу понял, что мой попутчик более моего стесняется начинать разговор о еде, поэтому я спросил прямо: у кого можно купить что-либо из продуктов. Но старик ответил, что мы не первые с таким вопросом обращаемся. Я вспомнил о вчерашней стрельбе из револьвера по колесам полуторки и решил перезарядить барабан. Вынул его и начал шомполом выбивать пустые гильзы и вкладывать боевые патроны. Я как-то даже не придал значения этому, а на деда подействовало. Он немедленно поднялся, спустился в погреб и вынес полкаравая хлеба и сала размером с кусок хозяйственного мыла и велел жене налить нам по миске супа. Я оставлял им денег, но они не взяли, надеясь на то, что, может, и их сынов накормит какая-нибудь доброжелательная хозяйка. Мы сердечно поблагодарили хозяев, унося не только полбулки хлеба и сало, но и теплоту в сердце.
Нам нужно было выходить к железной дороге Кропоткинская-Сальск-Сталинград, чтобы разыскать пресловутые наши курсы в таком сплошном потоке отступления двух фронтов. Дед посоветовал нам держать путь на станицу Большую Мартыновку и далее выходить на ближайшую станцию Кубырле. Во вчерашнем потоке бегущих мы много раз видели отступавших на самых различных видах транспорта, вплоть до верховых лошадей с телогрейкой вместо седла. Петр высказал мысль о том, что и нам следовало бы подумать об этом. И тут на пустынной полевой дороге обгоняет нас мальчишка на рессорной двуколке. Она свернула вправо к полевому вагончику, у которого обычно бригадные стряпухи готовили еду колхозным работягам. В данном случае мальчик, видимо, привез обед отцу-трактористу. Петр отвязал повод и занял место в этой двуколке и скомандовал мне: «Карета подана!» Мне ничего не оставалось, как сесть и с чувством огромного стыда продолжить наш путь дальше. Весь день мы ехали теперь по совершенно пустынным полевым дорогам, изредка подкармливая коня на обочинах дорог. К вечеру появились тучи и мы продолжили путь, пока в темноте при вспышках молнии не увидели впереди село. Да, это была Большая Мартыновка — донская станица. Все дворы в ней были заполнены кавалерийскими лошадьми. В комнатах вповалку спали всадники, не выставив не только часовых, но и обычных дневальных. Разразился гром, и начался дождь, от которого мы смогли укрыться только в курятнике, всполошив хохлаток полуночным визитом к ним. После ливня мы в темноте выехали за околицу и выпрягли лошадь на лужайку. Сами мы, сидя в дрожках, ожидали рассвет. При восходе солнца мы позавтракали нашими скудными припасами и поехали на восток. Только во второй половине дня мы увидели вдалеке проходящий поезд и услышали его гудок. Работавшее звено молодых колхозниц подтвердило нашу догадку о том, что впереди станция Кубырле. Лошадь наша выработала свои последние лошадиные силы и понуро стояла на обочине. Я предложил девчатам в общее их пользование коня с двуколкой, за что они нас хорошо покормили теплым еще кулешом и домашними фруктами. Последние пять километров мы прошли пешком, как и положено пехоте. Возвращение двуколки колхозницам хоть в какой-то мере оправдывал тот неблаговидный поступок, который мы совершили вчера с изъятием ее у колхозников.
Добрались до станции Кубырле. Теперь этот населенный пункт именуется Пролетарским. Ничего не узнав здесь, мы решили ехать в Сталинград, чтобы выяснить судьбу наших курсов. На подножке товарного вагона мы доехали до города Котельниково, где была городская военная комендатура. У коменданта мы выяснили, что все учебные заведения выводятся из города в южном направлении. Мы были голодны и без продовольственного аттестата, который остался с общим на всех направлением на курсы у нашего старшего, бывшего ПНШ-4 нашего полка. Неожиданно мы оказались рядом со столовой военного училища летного состава. Я поинтересовался у поварихи насчет еды, и она предложила нам пол кастрюли перловой каши без хлеба. Мы поблагодарили сердобольную женщину и вернулись на станцию. Первым же поездом в южном направлении мы выехали, устроившись на ступеньках санитарного вагона. Вечерело, когда медсестра впустила нас в тамбур, а после ужина для раненых предложила нам и ужин — такую же точно кашу, какой угощали нас в Котельниково, но мы были рады и такой пище. Утром мы сошли с поезда в городе Сальске. Здесь ничего выяснить не удалось, так как комендатуры не было. В городе было тихо, он еще не подвергался налетам авиации противника. Через него уже начали отходить какие-то обозы и команды, в основном не вдоль железной дороги, а на юго-восток, в сторону Ставропольского края.
