"Втискивать поэтическую речь в "культуру" как в пересказ исторической формации несправедливо потому, что при этом игнорируется сырьевая природа поэзии. Вопреки тому, что принято думать, поэтическая речь бесконечно более сыра, более неотделанна, чем так называемая "разговорная". С исполнительской культурой Она соприкасается только через сырье". И - даже: в "Божественной комедии" "обнаружилась бесконечная сырость поэтического звучания, внеположного культуре как приличию, всегда не доверяющего ей, оскорбляющего ее своей настороженностью, выплевывающего ее как полоскание, которым прочищено горло..."122.
Поэзия здесь - синоним и усугубление культуры как "мира впервые". В этом плане до- и вне-культуры (...как канун культуры) и живопись, и скульптура, и музыка, и философия, и нравственность, и истинная теория.
Предполагаю, кстати, что осмысление культуры как "мира впервые" наиболее специфично выражает смысл культуры (искусства, философии, нравственности...) XX века. Об этом я еще скажу в конце этого очерка. Сейчас повторю только, что это обращение идей культуры так же всепоглощающа, как первое и второе определения. И диалогичность культуры, и та сила "самодетерминации", о которой я скажу ниже, должны - пока мы мыслим в схематизме "мира впервые" входить в это единственное определение как "аргументы" и "предикаты".
Однако в данном тексте и первое и третье определения культуры необходимы были не сами по себе, но только как наметки того исходного со-бытия людей, их внутренней "микросоциальности", "самозамыкания" всех форм общения (1) и того основного пафоса из-обретения мира впервые (3), в свете и на основе которых только и может быть понята деятельность самодетерминации. Может быть понят смысл актуализации бесконечно-возможного бытия в его культурологической всеобщности (XX век).
Очерк второй. Культура как самодетерминация
Среди тех противоборств, что характеризуют сдвиг культуры в средоточие бытовых и бытийных тревог современного (XX век) человека, выделим одно противостояние, имеющее особо роковой смысл в нашей жизни и с особенной силой толкающее к "бегству от чуда культуры". Это противостояние позволяет вместе с тем сформулировать еще одно всеобщее (исчерпывающее) определение культуры, на котором я только и остановлюсь в этом очерке.
Диалогическое осмысление того, "что есть культура", глубоко развито в книгах М.М.Бахтина, и вообще об этом определении сказано и написано особенно много. Определение культуры как "мира впервые" потребует долгого отдельного анализа, но такой аналитический разговор заведет нас далеко от темы, тем более что это осмысление культуры еще не столь мучительно для большинства людей XX века.
Сейчас специально поговорим об определениях самодетерминации.
Думаю, что вне этого осмысления тема "XX век и бытие в культуре" лишается своего, возможно, самого острого поворота. (В данном тексте два других определения, в конечном счете столь же существенные для понимании XX века и для понимания культуры, даны сквозь призму третьего осмысления.)
1. О двух формах детерминации человеческих судеб
Предполагаю, что все те феномены в жизни современных людей, которые я выше вкратце очертил, возможно логически сосредоточить (и) в такой идеализации:
В XX веке нарастает решающий и непримиримый конфликт двух форм детерминации человеческого бытия (и соответственно сознания) и - далее двух предельных форм разумения, мышления. Во все прошлые эпохи эти формы детерминации (см. ниже их определения) уживались в одном бытии, в пределах одного разума (особенного для каждой культурной эпохи), в одном социуме; взаимодействовали и дополняли друг друга. Сейчас такое дополнение невозможно.
Продумаем этот тезис.
Прежде всего, что это за "формы детерминации"?
Это
1. Детерминация человеческого бытия, сознания, мышления - извне (и "из-нутра..."). Детерминация извне - это детерминация (нашего сознания, наших поступков) из фатально неотвратимых и плотно слежавшихся исторических и социально-экономических систем, форм деятельности, форм общения (совместности), форм разделения и соединения трудовых функций. Это воздействие из "космических полей", из причащения разума к некой иной (всеобщей) Воле и Разуму (как бы их ни толковать). Все эти мощные силы и поля воздействия индивид застает уже готовыми и - чтобы выжить - должен в них включаться, к ним приноравливаться, ориентировать свою волю и свой ум на такое включение и участие. Его ум и воля оказываются умом и волей "участия" (от - "часть"...) индивида в некой иной и более общей, устойчивой целостности.
