Тут же прежние подозрения навалились на Константина с еще большей силой.
— Мы… куда? — растерянно спросил он.
— К подарку, — пояснил Абдулла. — Здесь много ладей, а та, что нам нужна, плывет предпоследней. Причаливать долго. Проще подплыть самим и полюбоваться дорогим подарком.
— Тебе пришлось крепко потратиться? — уточнил Константин.
— Не мне — отцу, — улыбнулся Абдулла. — А истратил он на него… Ну, если считать все, то великому эмиру он обошелся всего-навсего в несколько десятков тысяч гривен и в два города, из коих один все равно сожгли не так давно, а другой только начали строить.
Подозрения теперь не просто навалились на князя — они душили его, не давая вздохнуть.
— Мы почти подплыли, но вначале я расскажу тебе одну историю. Присядем, — предложил Абдулла и принялся подробно и честно, ничего не утаивая, излагать все те события, которые произошли в Булгарии.
Закончил же он свой рассказ словами:
— Прости меня, князь, но я действительно сделал все что мог и в тот миг молил лучезарнейшего лишь об одном: чтобы он даровал мне милость и не дал моему отцу приказать именно мне командовать той ратью, которая пойдет против тебя.
— Но аллах тебе ее не даровал, — продолжил Константин, грустно улыбаясь.
— Ты не перебивай, а слушай, — назидательно произнес бек. — И тогда великий Ильгам ибн Салим продолжил и повторил, что Мультек прав. Клятвопреступники далеко не всегда подвергаются каре аллаха в этой жизни. Иногда они живут долго и счастливо. Хотя это вовсе не означает, что справедливейший забыл об их тяжком проступке. Напротив. Если нет кары в этой жизни, то в той наказание для них непременно удвоится. «Возможно, что в этом мире мой сын Абдулла-бек будет тоже жить долго и счастливо, но я не хочу подвергать его двойной небесной каре, — сказал дальше великий эмир. — Трудно сказать, как бы я поступил, если бы этой клятвы не было. Знаю одно — я бы думал еще не один день. К тому же Абдулла-бек прав и в другом — рязанский князь вел себя достойно. Он показал себя умным, когда не пролил крови, мудрым — потому что понял, откуда ему ждать настоящего врага, учтивым, так как он согласился принять подарок, а не дань, великодушным, когда не стал увеличивать ее, и прозорливым — потому что заключил не договор, а долгосрочный союз. Значит, с ним можно иметь дело. Такого соседа не только можно держаться — таким нужно гордиться». Ты бы видел рожу моего братца, — фыркнул бек. — Она была похожа на сморщенную дыню или скисшее молоко, а скорее на то и другое вместе и в больших количествах.
Он не выдержал и захохотал. Смеялся бек весело, как напроказивший мальчишка, который только что так удачно разыграл своего сверстника. Константин, с души которого все подозрения будто смыло прохладной окской водой, от всей души вторил Абдулле, дыша полной грудью.
— А теперь о подарке. — Бек вновь стал серьезным. — Вначале вложи стрелу своего гнева в колчан своей выдержки, а если станет тяжело это делать, то вспомни, что перед тобой послы и я поручился за их жизнь и здоровье перед великим и мудрым эмиром. Можешь оглянуться и посмотреть на свой подарок. — Он махнул рукой.
Повинуясь команде своего бека, два полуголых жилистых булгарина метнулись под палубу и появились через минуту уже не одни. Рядом с ними были послы князя Ярослава. Их мрачные лица красноречиво говорили сами за себя, наглядно дополняя всю правдивость и искренность рассказа Абдуллы.
— Творимир, — удивленно протянул Константин. — Вот уж не чаял увидеть среди них и тебя.
Тот в ответ лишь смущенно пожал плечами — мол, чего уж тут, я и сам не ожидал такой встречи.
— Они могут сойти на берег? — настойчиво спрашивал Абдулла. — Хотелось бы, чтобы эти люди передохнули, но если ты…
— Я ручаюсь за их безопасность, — твердо сказал Константин. — Особенно за того, седого.
— Он был главным среди них, — пояснил бек.
— Мне жаль его. Он хороший человек, преданный своему князю.
— Княжичу, — поправил его Творимир. — Княжичу Всеволоду Юрьевичу. Я не уберег его отца под Коломной, потому что меня там не было. Но надеюсь, что хотя бы княжича на первых порах я сумею сохранить от бед.
